Храм святителя Василия Великого

На главную ‹  Жизнь во Христе ‹  Беседы с духовенством и размышления ‹ Священник Георгий Мицов

Если человек до Бога не доберется, то он так и останется подонком.

Впереди великий Праздник праздников - Пасха, поэтому я выбрала текст о смерти и воскресении, связанный с настоятелем деревенского храма Воскресения Христова (Воскресение Словущего) отцом Георгием Мицовым.

Мы все несём глубоко в себе страхи, тотально заполняющие наш внутренний мир, при этом часто они не фиксируются нами конкретно, хотя и становятся важной составляющей жизни. Кто-то боится безденежья, кто-то смерти своих близких, кто-то не выйти замуж, не успеть вырастить детей, разное... Но только православные люди осознают эти страхи и пытаются их победить, иногда они являются частью духовной брани.

Но наш главный общечеловеческий страх - страх "наглой" смерти, некрасивого и тяжелого умирания трудно победим и среди православных. Один из основных парадоксов нашего православного бытия, а парадокс, как мы знаем, и являет истину, состояние внутренней раздвоенности: боязни конца и радостного ожидания Второго пришествия нашего Господа Иисуса Христа. Нам жалко конца прекрасного мира - с одной стороны, и мы боимся Страшного Суда - с другой. Это очень по-человечески, какими бы мы верующими ни были, потому что проверить нашу твердую веру можно будет только на смертном одре или при пришествии Господа, если таковое случится при нашей жизни. А так пока трепещем. Понимаем, что грешны, что не раскаялись, что немощны и слабы, но трепещем не только в боязни Страшного суда, а жалко мир, который разрушится: земли и неба, морей и речек, холмов и лесов, полей.

В православной жизни много парадоксов, но отношение к смерти у нас другое, чем у неверующих. Кто-то живет так, будто не будет смертного часа - мы же спасены Господом для вечной жизни. Кто-то с плачем молится о том, чтобы Господь дал кончину мирную и непостыдную, и доброго ответа на Страшном Суде. Это, наверное, и есть из одна из главных целей православной жизни, если не главная. Неверующий человек о смерти, как правило, не думает, или отгоняет эти мысли куда подальше. Ни один из нас не может сказать наверняка, что его ждет за гробом, будет вечная жизнь, знаем, но где? В обителях нашего Отца Небесного, или там, где скрежет зубовный? Поэтому нужно большое личное мужество, чтобы жить по закону, чтобы верить и не страховаться. Как писал преподобный Петр Дамаскин, а преподобный Амвросий любил эту истину повторять: мы живем между страхом и надеждой - между страхом Страшного суда и надеждой на милость Божию и Его любовь.

Церковь погоста Теребени Опочецкого района выстроена в 1757 году, храм типа "восьмерик на четверике", безстолпный, на каменном фундаменте, рублен "в лапу", деревянный с многоярусной шатровой колокольней. Центральный придел в честь Светлого Христова Воскресения освящен в 1791 году, его стены обиты парусиной в 19 веке, но колорит интерьера был "селадоновый" серо-зеленый, с яркими пятнами золота иконостаса, который сейчас покрашен бронзовой краской, с набитыми на парусине вазонами и колоннами, все это напоминало садовую ротонду - беседку.
Все единообразно: и стены храма, и иконостасы, и иконы - барокко. Иконостас центрального придела повторяет контурно фасад Собора Петра и Павла в Петербурге. Устроитель этого храма ностальгировал по императорскому Петербургу, а построен храм отцом фельдмаршала М.И. Кутузова - Илларионом. Два придела в храме: во имя иконы Божией Матери Знамение и великомученицы Варвары. Храм был великолепным, почти имперским, иконостасы изготавливали в столице.

Илларион Кутузов был вояка, поэтому на жертвенике и диаконике у него не архидиакон, Архангел, а солдаты свв. Иоанн Воин и Димитрий Солунский, воинов на вратах обычно не писали. Великомученица Варвара отвечала за артиллерию, поэтому она здесь, да и папа Михаила Илларионовича был фортификатором.

В 1778 году освящен Варваринский придел и Знамения, возможно, он был Петровским, так как Кутузов-отец и его сосед Бибиков были фортификаторами, и делили всю фортификацию между собой на западную и восточную, а приходились они учениками прадеда А. Пушкина Абрама Ганнибала. В подцерковье храма усыпальница родителей Героя 1812 года, умер Илларион Михайлович в 1784 году.

Настоятель дивного Воскресенского храма отец Георгий на этом приходе более 20 лет, и я помню я его с тех пор, когда он вместе с отцом Елевферием приходил в Успенский храм, что в Пскове возле первой школы, разъясняя людям библейский текст. Это было давно, в самом начале перестройки, кто помнит эту историю, тогда отец Георгий не был еще седым, как сейчас. Потом по своей инициативе мне доводилось, пусть нечасто, но встречаться с батюшкой и молиться на литургии в течение этих лет: притягивал и сам храм, и его необычный настоятель, у которого не допросишься прямого ответа на свои вопросы, но к нему я обращаюсь за советом и помощью своим болящим. За время общения сложились какие-то разговоры, которые были ответами на мои вопросы - их и представляю, может быть, и вам будет полезно.
р.Б. Наталья

Отец Георгий

1.

У меня был один прихожанин, он всё время приходил с написанными грехами, я ему сказал однажды, вот возьму твою бумажку и положу в алтарь, придешь в следующий раз, я ее вынесу тебе и мы посмотрим, что с твоими грехами. Перестал приходить с бумажкой. Что такое грех? Грех - это жить без Бога, забыть Бога. Для меня главное - необходимость Бога. Если человек до Него не доберется, то он так и останется подонком - в первоначальном значении этого слова то, что на дне остается. Самое страшное, когда есть возможность поиска, а человек успокаивается либо на родословной, либо на творчестве, либо внуков нянчит... Грех как заслонка между Богом и человеком. Это не перечисление каких-то ошибок, нет, грех это, когда от грязи не треснешь, а от чистоты не воскреснешь. Люди думают "чур за ошибку", а на самом деле за то, что ты не сделал, когда была возможность. Вот это и есть грех. Бог главнее всех и вся, как преподобный Силуан говорит: "Ты добрался до Бога, тогда без Него и не можешь, а кто не добрался, тому, хоть кол на голове теши."

2.

Мне правда казалась в деревенской жизни, поэтому я и поехал на деревенский приход. И все эти годы, более двадцати лет, для меня существует одна задача - как сделать Бога необходимостью. Желания бросить приход не возникало никогда, абсолютно никогда. А мысли, которые могут быть у любого священника в деревне: как же дети, какое образование получат, если в деревне будут жить, останутся необразованными - это меня не волновало. Я же приехал сюда за Богом, в свои Теребени. Необходимость Бога ставит тебя выше всех законов и всей житейской суеты, либо ты врешь себе и другим.

3.

Одного батюшку спросили: "Скажите, а священник должен жить так, как проповедует, как учит паству?" Он ответил: "Знаешь, чем отличается комиссар от политрука? Политрук говорит: делай, как говорю, а комиссар говорит: делай как я." Вот сейчас у нас в Церкви политруков немало.

4.

Моя мама была атеистом, и когда я ее спросил, зачем ты меня родила, если я умру, она дала мне трешку и сказала: "Иди развейся." Вот мои дети уже такого вопроса мне не задавали, и это какая-то моя победа, потому что Бог им необходим. Моя мама прожила трудную жизнь советского человека, она была медиком, и последние годы жила у меня, она забыла свой родной эстонский, всё забыла, но молилась на русском.

5.

Мне Бог необходим, но как мне тяжело расстаться с тем, что накопилось во мне до Церкви: книги, мнения, укоренившиеся привычки, поведенческие какие-то особенности. Привычка гибельная вещь, когда идешь к Богу, но если ты добрался до Бога, то тебе хорошо, ты хоть в дупле можешь жить, а если не добрался...

6.

Слышат ли ныне голос Церкви? Сейчас вообще слово не слышат любое, все мимо ушей. Слушают и не слышат. Слово сделало человека человеком, но оно теперь перестало быть живым. Слово сейчас, если сравнивать по-современному, как ценная бумага, которая требует какого-то подтверждения. Ведь целомудрие - это мысль, слово и дело, когда едины. А когда человек думает одно, делает другое, а говорит третье, то и происходит девальвация. Кризис нынешний экономический потому и произошел, благодаря тем людям, которые изображали ценные бумаги, но не могли их подтвердить. Так экономический кризис явился выразителем пустоты слова. Если экономический кризис приводит к переосмыслению политики, то кризис слова может привести к самому страшному, потому что Бог - Слово, Логос. Нынешняя ситуация в обществе привела к уничтожению уважения слова, слово становится шелухой, а из шелухи ничего не вырастет.

7.

Если разбирать слово уныние: "у" - это приставка к слову "ныть". Бить - убить, бежать - убежать. Уныние - лень, печаль, лукавство. Мой духовник говорил, единственное, что человек может сделать в своей жизни, это ее осознать. Без этого ты не понимаешь реальности, а поняв себя, ты будешь жить в реальных параметрах. Когда ты начинаешь оценивать свою жизнь, это страшно, но оценивать и осознавать - разные вещи. Осознавая себя, ты лучше понимаешь, что реально можешь сделать. Иначе человек находится в самообмане, и в конечном итоге тот, с блесной, тебя на это ловит, на твои желания, на твои похоти. Поэтому, если хочешь быть свободным, постарайся давать меньше возможностей тебя поймать. Смирись гордый человек, откажись от себя - ничего другого нельзя сделать. Родились мы в одиночку, умрем мы в одиночку, но живем мы вместе, и каждый раз показываем, кто мы есть.

8.

Литургия - общее дело, одному нельзя служить литургию: "Где двое и трое во Имя Мое, там и Я среди них" - вот на этом основании и происходит литургия. Вот затоплю печку зимой, зажгу лампадки, начинаю служить, и не знаю, придет матушка на клирос, придет ли кто-то помолиться в храм... А если ты один и не течет благодать? Что делать? И я вспомнил сиракузского Архимеда, когда римляне стали захватывать Сиракузы, он поставил женщин на балюстраду с зеркальцами, они наводили лучи, как рефлектор на мачты, и мачты горели. Враг отступил. Вот так и я понял: если есть источник, если есть резонатор у человека, то в результате в храме может появиться огненный шар, который сделает литургию не сценой, а необходимостью общего дела. Но человек сам себя за волосы вытащить не сможет, поэтому должен быть идеал гораздо выше, к которому захочется идти. Сначала это священник, это храм. Надо цепляться за хорошее, чтобы вылезти, а последовательность плохого приводит к обычной смерти.

9.

Евхаристия раньше, в апостольские времена, не подготовка к причастию, а радость по получении причастия. Благодарение. Как-то однажды один грек меня поблагодарил "евхаристо" - спасибо. И мне так стало стыдно, что мы Бога не благодарим за то, что Он показал путь, как из окопа вылезти и идти навстречу смерти. Вот за то благодарить, что Он Первый показал этот добровольный путь к смерти, а родиться в вечность можно только через смерть.
Добровольное принятие смерти точно такое же, как ребенок рождается из чрева матери, пройдя весь путь от семени до человечка, и не знает там, в животе, что будет снаружи. И если его спросить: "Хочешь или не хочешь выйти", - конечно, он ответит: "Мне и здесь хорошо". Но, если он не родится, то умрет там через месяц. Так же и человек, живя на земле, выбирает путь: либо он хочет здесь остаться в этом земном чреве, либо может шагнуть к Отцу, Который на Небесах.
Поэтому я и говорю: человек становится сам матерью для своей души. Он может родить, но родить только через доверие к Богу, как у младенца к матери. Но мы все ждем, когда Господь протянет нам руку, и чаще всего ждем, как я говорю, пенсии на Небе. Шага в неизвестность и благодарности Богу за то, что Он показал, как этот шаг сделать, и доверия к Богу, которое вырабатывается в храме - у нас нет. И только после благодарности, после Евхаристии у нас возникает доверие к Богу, мы не только визуализируем себе райские кущи или еще что-то в этом райском роде, а то, что, не зная, а любя и доверяя, делаем следующий шаг Богу навстречу. Для меня состояние необходимости Бога, это как дети в детском доме зовут своих родителей, не для выгоды и не для спокойствия, а чтобы понимать, куда дальше идти.

10.

Я сейчас часто говорю: "Господь, Он как земное притяжение, Его не видно, но Он реально существует, а вот эту реальность нужно самому достичь, чтобы Господь притягивал тебя больше, чем земля." Твердишь "Отче наш, иже еси на небеси..." - так вот, надо еще и осознать этот ход наверх. Кричим в Пасху: "Христос Воскрес!" А у нас есть желание на сороковой день вознестись?