Храм святителя Василия Великого

На главную ‹  Жизнь во Христе ‹  О терпении ‹ Как простить обиду?

Как простить обиду?

– Отец Александр, что же такое обида? Только внутренняя боль или удерживание в себе зла, памяти на злое?

– Я сначала не отвечу на эти вопросы, а сам вас спрошу: можно ли себе представить обиженного Спасителя, или обиженную Божью Матерь?.. Конечно, нет! Обида – это свидетельство духовной слабости. В одном месте Евангелия сказано, что иудеи хотели возложить на Христа руки (то есть схватить Его), но Он прошёл посреди них, сквозь толпу агрессивную, кровожадную... Не написано в Евангелии, как Он это сделал, возможно, Он так гневно на них посмотрел, как говорится, молнию метнул глазами, что они испугались и расступились. Я себе так это представляю.

– Нет ли противоречия? Глазами сверкнул – и вдруг смиренный?

– Нет, конечно. Слово Божие говорит: "Гневайтесь и не согрешайте". Господь не может грешить – Он Единый Безгрешный. Это мы маловерные и гордые, если гневаемся, то с раздражением и даже со злобой. Потому и обижаемся, что думаем, что и на нас злятся. Гордый уже внутренне готов обижаться, потому что гордость – это искажение человеческой природы. Она лишает нас достоинства и тех благодатных сил, которые Господь щедро дарует каждому. Гордый же человек сам от них отказывается. Смиренного человека обидеть невозможно.

– И всё-таки, что такое обида?

– Во-первых, это, конечно, острая боль. Действительно очень больно, когда обижают. Мы по своему неумению отражать физическую, словесную и духовную агрессию постоянно удар пропускаем. Если любого из нас посадить играть в шахматы с гроссмейстером, то ясное дело, что он проиграет. И не только потому, что не умеет играть, но ещё и потому что гроссмейстер очень уж хорошо играет. Так вот, лукавый (как сатану называют) играет отлично. Он знает, как ходить, чтобы человека зацепить за самые болевые точки. Обиженный может думать об обидчике: «Ну, как он мог? Откуда он знал, что мне это причинит боль? Почему именно так сделал?» А человек, может, даже ничего и не знал, просто лукавый его направил. Вот кто знает, как нам боль причинить. Апостол Павел говорит: «Наша брань не против плоти и крови, а против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной». Лукавый двигает нами, и мы ему, пусть неосознанно даже, по своей гордости, подчиняемся.

Гордый человек не умеет различать добро и зло, а смиренный умеет. Я, например, по своей гордости могу сказать нечто, что человека очень больно ранит. Не потому, что я хочу причинить ему боль, а потому, что лукавый в мою горделивую душу вкладывает такие слова и в такое время, когда тот, с кем я общаюсь, наиболее беззащитен. И я действительно попадаю в очень для него болезненную точку. Но все-таки эта боль оттого, что человек не умеет смиряться. Смиренный человек скажет себе твёрдо и спокойно: «Это я получил по своим грехам. Господи помилуй!» А горделивый начнёт возмущаться: «Ну, как же так можно?! Как же можно ко мне так относиться?»

Когда Спасителя привели к первосвященникам, и слуга ударил Его в ланиту, с каким достоинством Он ему ответил. Разве Он обиделся или расстроился? Нет, Он явил поистине царственное величие и абсолютное самообладание. Ну, опять-таки, можно ли себе представить, что Христос на Пилата или на первосвященников обиделся?.. Смешно. Хотя Его мучили, издевались, клеветали... Не мог Он обижаться совершенно, никак не мог.

– Но Он же Бог и человек, батюшка.

– Так, Господь и нас зовёт к совершенству: «Научитесь от Меня, яко кроток и смирен есмь сердцем». Он говорит: «Хочешь, чтобы тебя обида не касалась, хочешь быть выше любых обид, значит будь кроток и смирен сердцем, как Я».

– А если обида не по заслугам?

– А Его по заслугам обижали?

– Но это нечестно, если какая-то неправда, клевета, то ты просто кипишь, потому что не согласен с этим.

– Мне кажется, что может быть ещё больнее, если тебе правду скажут: «А-а-а, вот, ты какая!» «А я ведь, действительно, такая... Вот гады!»

– В точку попали!

– Попали в точку. Да ещё при всех сказали! Нет, чтобы потихонечку, чтобы деликатно как-нибудь сказал, по головке погладил или бы подсластил. Прямо при всех!.. Это ещё побольнее будет. «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня». Это хорошо, когда незаслуженно злословят. Когда незаслуженно – блаженны, а когда заслуженно – надо каяться и просить прощения.

– А вторая часть вопроса? Обида – включает удерживание в себе зла, памяти на злое?

– Да, конечно мы продолжаем хранить обиду в памяти. Нас обидели и вместо того, чтобы напрячь свои духовные силы, и этот очень болезненный удар отразить, мы не только его принимаем, но начинаем, как бы, расковыривать и инфицировать и без того болезненную рану. Мы начинаем прокручивать мысленную цепочку: «Как он посмел... Да, я так вот хотел, а он вот как... А если бы я сказал так, если бы я объяснил, и если бы ещё,.. то он бы все понял». Но на этом месте мысль обрывается, и ты начинаешь все с начала. Сколько ты не напрягаешься, сколько не стараешься быть хладнокровным, спокойным, сколько не пытаешься обстоятельно, и разумно преодолеть обиду, оказывается, что твои мысли просто гуляют по замкнутому кругу. Ты укореняешься в мысли, что тебя незаслуженно обидели, и начинаешь себя жалеть: «Ах, вот, я какой несчастный… А тут ещё такие люди... Ждал от него одного, а он, оказывается, вон какой! Но ничего, уж я ему объясню, что со мной так нельзя: как же ты мог – скажу».

Человек попадает в бесконечный мысленный круговорот. Он напрягается, изобретает, что бы такое ему сказать, как ответить. Чем дольше человек в нём пребывает, тем труднее обидчика простить. Он только удаляется от этой возможности, потому что сам себя укореняет в обиде, более того, вырабатывает в себе стереотип, говоря языком биологическим, условный рефлекс, который не даёт с этим человеком общаться. Только увидишь его… и пошло: «Раз он, такой-сякой, негодяй так с тобой поступил, значит с ним невозможно разговаривать. Ты к нему так хорошо, а он к тебе так плохо…» И люди перестают друг с другом общаться, потому что просто не могут обиду преодолеть: «Я бы может быть и рад с ним поговорить, вроде даже и настроился, и пришёл, и хочу, а ничего не получается».

Про это в русской литературе есть прекрасный рассказ Н. В. Гоголя «Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Поссорились из-за сущего пустяка (Гоголь – гений), ну, просто не из-за чего. А ерунда перешла в смертельную ненависть. Они у сутяг истратили все свои деньги, обнищали, и всё равно судятся и враждуют друг с другом, хотя это абсолютно бесперспективно. Были хорошие спокойные, добродушные соседские отношения, и всё потеряно. Почему? Потому что не прощёная обида. И каждый уверен, что другой – враг. Эта вражда их обоих изглодала, и будет глодать до смерти.

– Батюшка, а как быть когда с человеком возникла какая-то ситуация, которую ты не понял. Потом выяснил с ним, всё простил, забыл. Всё забыл. Нормальные отношения. В следующий раз человек делает что-то худшее. Ты опять прощаешь. Но он ещё хуже с тобой поступает. И тогда начинаешь сомневаться. А может, не надо было прощать, что бы он понимал, что так нельзя себя вести? Может быть, нужно как-то по-другому? И тогда, когда ты в третий, четвёртый раз прощаешь, просто уже примирился с линией его поведения, примирился с тем, что он такой, и надо просто прощать, вдруг отношения достигают такой высокой точки, когда вспоминается первое, второе, пятое...

– Это означает, что ни первое, ни второе, ни пятое ты не простила.

– Но я же думала, что простила...

– А не надо принимать желаемое за действительное. Это не только твоя ошибка, для каждого из нас это весьма характерно.

– Ты считаешь, что простил. Не выясняешь отношения, даже никаких претензий...

– Но внутри всё кипит… Только это означает, что мы обиду куда-то в подсознание затолкали, и там она пребывает. Потому что, когда человек грешит (а обида – это грех, не важно справедливо или несправедливо нас обидели, это зло, которое вторгается в нашу жизнь), он старается это сам от себя подальше спрятать... Есть некая духовная реальность, она ворвалась в жизнь, и просто так не исчезнет, она здесь. Если мы эту духовную реальность пытаемся затолкать в подполье своего сознания, это не значит, что она исчезла, это значит, что она пребывает в твоём сознании, но в тех его уголках, куда ты стараешься не заглядывать. И там обида скрыто таится и ждет своего часа.

Это можно сравнить с болезнью: человек является носителем опасной болезни, но она дремлет. Вирусы присутствуют в организме, и если происходит какая-то перегрузка, организм ослабевает, болезнь может вспыхнуть и обрушиться со всей силой на человека, который даже и не подозревал, что он болен.

Если мы своими силёнками пытаемся справиться с обидой, ничего реально не достигаем. Это просто противоречит словам Господа, который говорил: «Без Меня не можете творити ничего». – По своей гордости я сам желаю простить. – Ну, желай. Можешь до посинения желать. Можешь, допустим, пойти в лес и желать, чтобы комар тебя не кусал. Пожалуйста. Сколько хочешь можно напрягаться. Но комар-то этого не знает и все равно тебя укусит. А лукавый это не комар, это активная, злобная, агрессивная, исключительно подвижная и инициативная сила, которая ищет и выбирает момент, когда человек перед ней наиболее беззащитен. И тогда нападает и держит человека мёртвой хваткой – напоминает острые моменты, толкает мысль анализировать ситуацию и переживать ее вновь и вновь: «Как же можно вот так поступать несправедливо? Как? Ну, как ты мог? Ты, такой-сякой, ближний мой и знаемый мой, столько лет мы рядом, а ты мне такое сказал!» А он, может быть, даже и не заметил, что сморозил глупость и не понял, что так глубоко и больно задел. Просто не знает, что обидел тебя. Потому что лукавый тут подсуетился, а человек просто стал орудием дьявольской силы.

– Ну, хорошо, есть лукавый, лукавая сила, а где Господь? Чего Он хочет?

– Чтобы человек из гордого стал смиренным. Господь попускает нам эти испытания, для того, чтобы мы боролись со своей гордыней. Хочешь победить эту внутреннюю духовную заразу – криком кричи, просто криком кричи. Не на обидчика кричать надо, не на окружающих срывать свою боль, а Господу кричать: «Господи помоги! Господи, не справляюсь. Господи, вот сейчас этот грех меня потопит. Господи, дай сил мне его преодолеть!» Возложи на Господа твою печаль. Даже не возложи, а возверзи. Наверх забрось, высоко-высоко, Господу свою печаль отправь. Не в подсознание запихай, не на окружающих навесь: «Ах вы, нехорошие такие, меня не жалеете», а «Господи, пожалей, дай сил преодолеть мою слабость, дай силы перенести». Вот чего Господь от нас ждёт. Если будешь так просить, если будешь молить Господа, чтобы Он тебя укрепил и дал силы перенести боль, Господь поможет. Боль от обиды – это объективная реальность и подчас непереносимая. Как её терпеть? Да, зачем терпеть-то? Как раз таки нельзя терпеть. Нужно приложить всю свою веру, все свои духовные силы, но надеяться не на себя, а на Господа, без Божьей помощи ты её не преодолеешь, не перетерпишь.

– Батюшка, а слёзы – это плохо?

– Слёзы бывают разные. Бывают слёзы от гордости, от обиды, от неудач, от зависти... А есть слёзы раскаяния, благодарности, умиления.

– А если, на исповеди мы говорим о том, что согрешили грехом обиды, а она не проходит?..

– Это свидетельство нашего маловерия, неумения каяться и бороться с грехом. Ещё раз говорю: обида сама не пройдёт. Если ты хочешь от неё избавиться, поступай с ней, как с любым другим грехом – проси у Бога исцеления. Вот, курильщик, допустим, или алкоголик, сам справиться со своим грехом не может, всё, точка. Совершенно спокойная констатация факта: я не могу. Это не значит, что я плохой, неполноценный, ненормальный. Это значит, что я всего лишь обыкновенный человек, поэтому не могу сам справиться с грехом. Если бы мог, Господу не надо было бы приходить на землю. Зачем тогда Богу надо было принимать уничижение, становиться человеком, жить и переживать страшные преследования и гонения, терпеть крестные муки, если люди могли без Его помощи обойтись? Зачем Христос был? Чтобы спасти человека.

Тебе плохо, но разве ты просишь о спасении, о помощи Господа? Ну, как ты Его молишь? Есть результат? – Нет, но, он же меня так обидел! Ах, я не могу. – Да не в том дело, как тебя обидели, а в том, как ты молишься! Если ты молишься по-настоящему – значит, результат будет. Что, Господь бессилен, что ли тебя от лукавого защитить? Да, ты просто не молишься, ты же не просишь! Ты не хочешь, чтобы Господь тебе помог. Если захочешь, то сможешь. На то Господь и даёт нам Свою божественную, всепобеждающую, самую великую в мире силу. Какой там лукавый?

Десять больше единицы, сто больше десяти, миллион больше ста, а миллиард... Но есть бесконечность. И по сравнению с бесконечностью, миллиард – всё равно нуль. И пусть лукавый могущественный, но Всемогущий только один Господь. Если Бог с нами, то никто против нас… Вернее – мы с Ним, Господь-то всегда с нами. Если мы с Богом действительно, под его божественным благодатным покровом, тогда ничего с нами сделать невозможно. Нас можно уничтожить физически, но не нравственно, нельзя принудить нас делать то, чего мы не хотим. Не хочу обижаться – значит, и не обижусь. Меня обидят – значит, я буду молиться так, чтобы эту обиду силой Божией преодолеть.

– Мне кажется, часто человек, сам того не осознавая, не хочет простить обиду, потому что осознание своей правоты и неправды обидчика как-то утешительно.

– Да: никто меня не жалеет, так хоть я сам себя пожалею. Это категорически мешает. И опять таки в этом есть или горделивая попытка своими силёнками справиться, или принять желаемое за действительное. Обида – больно. Даже, крапивой обожгись – и то больно. Конечно, и комариный укус, и даже ожог можно перетерпеть. Но есть какие-то глубокие раны, они просто так не проходят. Ну, допустим, на руке, нарыв какой-то... Тут медицинская помощь нужна. Ты можешь изо всех сил глядеть на свою рану и говорить: «Хочу быть здоровым». Бесполезно. Сейчас, особенно среди православных, очень распространено самолечение. Звонят врачу, и тот по телефону человека лечит. День лечит, два, неделю, месяц пока человек не понимает, что лучше бы ему всё-таки пойти в больницу... Там его, наконец, начинают лечить, он поправляется. А по телефону лечить нельзя, будь ты трижды православный врач или трижды православный пациент. Если болезнь серьёзная, нужно принимать адекватные твоему состоянию усилия. А каково наше духовное состояние? Молиться мы не умеем, смиряться не умеем, терпеть не умеем, практически ничего не умеем. Разве что бездумно долдонить по молитвослову молитвы – это мы умеем.

– А как понять, простил ты человека по настоящему или пытаешься обмануть самого себя? Что является критерием прощения обиды?

– Можно проверить себя чисто умозрительно. Представь, что ты к обидчику приходишь, предлагаешь помириться, и он бросается тебе на шею, вы целуетесь-обнимаетесь, плачете-рыдаете и всё отлично. Потом представь: ты приходишь и говоришь: «Давай помиримся? Прости меня, пожалуйста», а в ответ слышишь: «Знаешь, ты иди отсюда...», - «Во-о-о-от. Ага! Я тут так смирился, я к тебе пришёл прощения просить, мир предлагать, а ты!..»

Был такой владыка Мелитон, его при жизни называли святым. Он жил в Ленинграде. Я имел счастье немножечко с ним быть знакомым. Он ходил в стареньком пальтишке, один, без всякой свиты. Однажды владыка Мелитон приехал к замечательному старцу архимандриту Серафиму Тяпочкину, постучался в калиточку, а келейница в простом старичке архиерея не увидела и сказала: «Отец архимандрит отдыхает, подожди». И он смиренно ждал. Как-то я у владыки спросил: «Вы такой любящий человек, как Вы смогли быть таким?» «Какой я любящий? – удивился он, а потом задумался, – За всю жизнь, я только раз человека обидел».

Так вот, когда владыка был молодым человеком (ещё до революции), он учился в епархиальном училище, на миссионерских курсах, устроенных по типу интерната. Учился Миша (тогда его так звали, Мелитон – это монашеское имя) всегда хорошо. Однажды он сидел в классной комнате, делал домашнее задание вместе с другими ребятами, и вдруг туда вбежал Колька, разгильдяй и безобразник, и разбросал нюхательный табак. Все начали чихать, кашлять… Шум, гам. Колька смылся, а тут появляется инспектор: «Что за шум?» И вот владыка рассказывал, что сам не знает, как у него вырвалось: «Это Колька табак разбросал», – заложил товарища. Тогда это было совершенно недопустимо. Нигде, ни в армии, ни в гимназии, ни в епархиальном училище, нигде. Заложить товарища – последнее дело. Ну, Кольку тут же в карцер за безобразия на два часа. А Миша вокруг этого карцера круги нарезает, переживает – как же товарища заложил. Хотя этот безобразник его спровоцировал, сам не занимается и другим мешает, Миша переживает, молится, ходит... Наконец, через два часа Кольку выпускают, он к нему бросается: «Коля, прости меня! Не знаю, как у меня вырвалось!» Он ему: «А ну, пошёл отсюда...». Михаил опять: «Коля, прости меня!» Лет 14-15 мальчишке было. Его ударили по одной щеке – он вторую подставил. Ну, что поделаешь, Колька злющий-презлющий, Миша поворачивается, но не успел он сделать несколько шагов, Коля его догоняет: «Миша, и ты меня прости!»

Если можешь подставить вторую щеку, тогда второй раз у нормального человека рука не поднимется, когда ты действительно смиренно, с любовью попросил прощения. Уж надо совсем быть злодеем, чтобы и второй раз ударить.

Такая вера у мальчика Миши была, такая молитва, что сам простил безобразие, которое Колька учинил, и принял всю вину на себя, хотя его спровоцировали.

Это просто люди из другого теста. Они не мирились с тем, с чем мириться нельзя – со злобой, обидой, грехом. А мы: «Ах, меня обидели, и я обиделся». Ты не имеешь права быть обиженным, в своей душе носить обиду – это грех, болезнь духовная. Как хочешь – только ты её преодолей. Если ты с Господом, это возможно. Если больно тебя задели, значит нужно иметь терпение, терпеть и бороться столько, сколько нужно, чтобы ты грех действительно победил. Здесь «хочу» совершенно недостаточно. Критерий один: сможешь ли ты вторично стерпеть грубость или не сможешь?

Но, конечно, речь идёт о более-менее обыкновенных, бытовых грехах. Бывают грехи тяжкие, на грани смертных (скажем, измены – это совсем другой разговор). Но собственно из этих повседневных отношений, из этих непреодолённых грехов копится греховный ком, который может раздавить. Терпеть его нельзя. Не хочешь, чтобы эта зловонная гниющая мусорная куча тебя погребла под собой, значит, борись с каждым грехом до победы. Старайся раскаяться так, чтобы и следов его не осталось в душе. А раз не осталось, значит, он ушёл в небытие.

– Как это? Ведь были слова, были поступки, они же были – это факт?!

– Господь говорит, что изглаживает грехи, но что такое грех? Всё что в мире существует – сотворено Богом. Сотворил Господь грех? Нет. Значит, грех не существует, как другие Богом сотворённые идеи, духовные и материальные сущности. Всё что сотворил Господь – благо. А грех – это зло, и Господь греха не сотворил, значит, в этом смысле греха нет, это некий мираж. Мираж бывает? Бывает. Видишь мираж? Видишь. Но на самом деле того, что ты видишь, нет? Нет. И греха в таком смысле нет. С одной стороны есть, а с другой стороны – нет. Если ты каешься, то эта псевдо-духовная сущность изгоняется Господом вон из этого мира. Как её не было, так и будет. И если ты действительно забыл и простил, ты можешь с человеком общаться, как будто ничего и не было. Но для этого ты должен приложить огромные духовные усилия. Это вовсе не так-то легко. Каждый знает, как трудно прощать. Мы не прощаем, потому что не прикладываем тех духовных усилий, которые необходимы, чтобы победить зло, чтобы грех полностью изгнать из этого мира. Мы ограничиваемся тем, что успокаиваемся со временем.

– Батюшка, а бывает, что не знаешь, вдруг человек обиделся? Не разговаривает почему-то...

– Ну, подойди и скажи, но только с любовью и мягко: «Я тебя чем-нибудь обидел?»

– Но...

– Но вот тогда и молись так, чтобы твоя молитва преодолела то зло, которое невольно и неведомо для тебя тобой соделано. Лукавый же не в открытую действует. Он пользуется нашими слабостями. Надо сказать: «Какая же я грубая, неделикатная, если что-то такое сделала и даже не заметила, как человеку боль причинила. Господи, прости меня окаянную. Я виновата. Обидела человека так, что он со мной даже разговаривать не хочет. Что же я такое сделала? Господи, даруй ми зрети моя прегрешения».

– А если у человека изъян. Если он пьёт. Если он хам?.. Как с ним говорить?

– На такие вопросы трудно отвечать, потому что нужно смотреть на конкретную ситуацию. Но в качестве примера могу привести рассказ из книги "Отец Арсений" "Медсестра". Там, отвечая на вопрос, как же она такой хорошей выросла, сестричка объясняет, что такой её воспитала мачеха. У неё умерла мать, и эта осиротевшая девочка, мучила свою мачеху по первому разряду, просто издевалась, как только может 14-летний ребёнок. Но мачеха была очень глубокой, по-настоящему глубокой христианкой. Она молилась, трудно передать как. И своим смирением, пламенной молитвой и верой эта мачеха сумела переломить сердечко озлобившейся девочки.

Её родной папа раз в год крепко запивал, приводил товарищей, пьяная компания вваливалась в дом, и её родная мама, когда была жива, страшно пугалась, забивалась в угол, выслушивала упрёки и чуть ли не побои терпела. Девчонка со страхом ждала очередного папиного запоя (ещё до примирения с мачехой). И вот вваливается пьяный папочка с дружками и требует, чтобы жена на стол накрыла. А тихая и безответная мачеха вдруг хватает одного дружка, за порог вышвыривает, другого – туда же и дверь закрыла. Папенька: «Как, на моих дружков!» Чуть было её не ударил. Но она схватила, что попалось ей под руку и так его отметелила... И всё, вопрос был решён.

– Это смирение?!

– В том-то и дело, что смирение – добродетель сверхъестественная. Господь сказал: «Я смирен». Кто-то из святых отцов сказал, что смирение – это одеяние Божества. Оно сверхъестественно. Смиренный человек, тот, который побеждает зло в самом его корне. И если ему для этого нужно применить физическую силу, значит, он её применит. Это вовсе не тюфячок-половичок, об который ножки можно вытирать: «Ах, я терплю, я такой смиренный». А внутри всё бурлит-кипит... Какое же это смирение? Это пассивность перед злом.

– Если близкий человек ведёт себя, мягко говоря, нехорошо по отношению к тебе, особенным раскаянием не страдает, не будет ли всепрощаемость ему же во вред?

– Будет. Будет конечно. Но, я только что привёл пример мачехи и девочки. У мачехи хватило духовной чистоты, чтобы понять как ей себя вести с этой девочкой. Потому что наверняка у неё руки чесались и неоднократно, или хотелось папе рассказать... Но она поняла, что ребёнок себя так ведёт от какой-то дикой боли. Девочка лишилась матери! Поэтому встретила в штыки кроткую, смиренную, тихую, любящую мачеху. Мачеха среагировала не с обидой, не со злобой в ответ на эту страшную агрессию, которая на неё изливалась, а удивительно по-христиански, с одухотворённым смирением. Своей любовью, молитвой, терпением и смирением она смогла преодолеть тяжелейшее для этой девочки искушение.

– А как понять, когда надо смиряться и промолчать, а когда...

– Для этого-то как раз смиряться надо. Только смиренный человек различает добро и зло. Как Господь благословит, так он и будет себя вести. Иному, может быть, полезно спустить семь шкур. Недавно один генерал (ему уже к 80-ти) рассказал мне: «14-ти лет я стал вести себя совершенно безобразно. Причём семья у нас была непростая, в гостях бывал знаменитый кораблестроитель академик Алексей Николаевич Крылов, они с папой по-французски разговаривали, и я по-французски понимал. Когда же темы были для меня запретными, они переходили на немецкий. И вот однажды в ответ на какое-то мое очередное хамство папочка взял и выпорол меня как следует. Это не было унижением моего достоинства. Просто у меня был переходный возраст, гормональный взрыв. И отец этот взрыв погасил мощным противоположным действием. Я своему папе благодарен». Отец без злобы его порол. Но я вовсе не призываю всех пороть своих детей, потому что для этого надо быть такими папочками и мамочками, которые это могут делать со смирением, внутренне сохраняя присутствие духа. Смиренный человек не теряет духовный мир ни при каких обстоятельствах. Надо отодрать? Ну, значит, выдерем для пользы дела, только с любовью.

– Можно ли идти к причастию, если никак не можешь побороть боль?

– Бывают грехи, которые за один раз не преодолеешь и, конечно, в такой ситуации особая помощь Божия необходима. Поэтому нужно причащаться, нужно молиться, каяться, бороться со своим грехом. И понимать, что, либо ты победишь в себе свой грех, напрягая все свои силы, либо грех без всяких усилий победит тебя.

– Что значит, победит тебя?

– Значит, ты потеряешь этого человека, совсем с ним общаться не сможешь. Раз у тебя на душе грех, ты будешь и поступать греховно, будет мстительность, злопамятность, обидчивость. Будешь копить обиды, искать и видеть там, где их нет, всё истолковывать в дурном смысле. Это приведёт к деградации духовной. Но причащаться нужно только при условии, что ты от души молишься и от души каешься. Пусть ты этим грехом обуреваем, но ты с ним борешься. Бывают грехи, которые быстро не преодолеваются, с ними нужно бороться постоянно, только следить, чтобы не расслабиться, не устать и не потерять надежды, что с Божьей помощью ты их победишь. Тогда конечно просто необходимо причащаться.

Господь нам посылает такие испытания, чтобы мы учились с грехами бороться. О каких-то давних грехах мы забыли, даже про них и не думаем, но мы же грешные всё равно, вот, Господь нам и посылает нынешний видимый грех, чтобы мы его ощущали и преодолели. Но поскольку человек – существо целостное, если он побеждает этот грех, то побеждает и другие. Человек грешный, а Господь милостивый. Ты просишь прощения за один грех – Господь может тебе и другие простить. Но нельзя относиться к причастию, как к какому-то лекарственному средству: принял таблетку – у тебя голова прошла. Между прочим, если голова в данный момент перестала болеть, это не значит, что болезнь прошла. А здесь речь идёт о том, чтобы исцелиться полностью, чтобы эта нравственная боль не возвращалась.

"Православие и мир"