Новомученики. Что мы о них знаем?

[Елена 03]

Другими словами: спаси и сохрани нас всех, Господи, и не дай нам сойти с правильного пути!

[Ольга )]

Сегодня 17 февраля память Мученика Федора
(Пальшков Федор Лукич, +17.02.1938)

Мученик Феодор родился в 1871 году в селе Прудки Касимовского уезда Рязанской губернии в семье псаломщика Луки Павловича и его супруги Александры Федоровны Пальшковых. В 1894 году Федор окончил Московскую Духовную семинарию и стал безвозмездно преподавать в московской Скорбященской двухклассной церковноприходской школе, что в Ямской Коломенской слободе.
В 1890 году в соответствии с решением Московской Городской Думы на средства благотворителей, и в частности городского головы Николая Александровича Алексеева, начала строиться Скорбященская церковь и некоторые здания при Алексеевской психиатрической больнице. В 1896 году епископ Можайский, викарий Московской епархии Тихон (Никаноров) освятил храм в верхнем этаже центрального административного здания; в том же году Федор Лукич был назначен туда псаломщиком.
В 1901 году Федор Лукич был избран членом Комиссии по устройству публичных народных чтений в Москве. С 1903 года он стал преподавать в воскресной школе при чайной Даниловского отделения 1-го Московского Общества трезвости, а с 1904 года стал учителем церковноприходской школы при этом Обществе. Все это время он продолжал служить псаломщиком в Скорбященской церкви, а когда при советской власти церковь была закрыта, служил псаломщиком в храмах Московской епархии.
В 1935 году Федор Лукич поселился в Москве, но в 1936 году его вызвали в паспортный стол, отобрали паспорт и велели выехать из Москвы, и он поселился у брата в Можайске. В 1937 году, незадолго перед арестом, он устроился работать сторожем.
Федор Лукич был арестован 17 января 1938 года и заключен в Таганскую тюрьму в Москве.
– Будучи активным участником тихоновского течения – «истинно-православной церкви», с появлением обновленческой церкви вы на сегодняшний день какое признаете течение правильным – тихоновское или обновленческое? – спросил его следователь.
– Будучи активным деятелем и почитателем Патриарха Тихона, я, по своим убеждениям, считаю правильным тихоновское течение, которое поддерживаю по настоящее время, и в нем, как единственно правильном, достаточно убежден.
– Таким образом, вы советскую власть, как власть, не данную Богом, не признаете?
– Хотя я и являюсь активным деятелем и почитателем Патриарха Тихона, но я советскую власть как таковую признаю.
– Ваше отношение к советской власти?
– Мое отношение к советской власти враждебное.
– Скажите, в чем выражается ваше враждебное отношение к советской власти?
– В том, что я, будучи ущемлен как служитель культа гонениями советской власти на религию и духовенство, будучи лишен избирательных прав, свободного проживания в Москве и получения паспорта, неоднократно высказывал свое недовольство советской властью и проводимой ею политикой среди окружающих меня лиц.
– Скажите, когда, где, в присутствии кого и что именно вы говорили против партии и советской власти?
– Когда, где и в присутствии кого я говорил против партии и советской власти, я не помню, но знаю, что я говорил: «Советская власть жестоко расправляется с религией и духовенством. Духовенство сейчас повсеместно арестовывается и выселяется в отдаленные места, церкви разрушаются. Раньше при царском правительстве этого не было...» О конституции я говорил: «В конституции написано, что Церковь отделена от государства, а на самом деле государство вмешивается в церковные дела и разрушает церкви, а духовенство и верующих арестовывает только за то, что они веруют в Бога». Отсюда как вывод – что советская власть пишет одно, а на деле делает обратное.
– Скажите, кто из ваших единомышленников поддерживал ваши высказывания?
– Мои высказывания никто не поддерживал, а, наоборот, меня предупреждали, чтобы я был осторожен в этих высказываниях, так как это могло привести к тому, что я буду арестован.
После допросов Федора Лукича были допрошены дежурные свидетели, его соседи по улице, которые подписали необходимые протоколы, и 9 февраля 1938 года следствие было завершено. 14 февраля тройка НКВД приговорила псаломщика к расстрелу. Псаломщик Федор Лукич Пальшков был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

[Алла]

Спаси Бог, Оля!

[Александр_Б]

Какое достоинство и мужество в словах. Спокойная уверенность в своей правоте.

[Елена 03]

Спаси Бог, Оля!           Святый мучениче Феодор моли Бога о нас!

[Елена 03]

Читала сейчас по ссылке, что дал Саша, об убиенном священнике Данииле Сысоеве. И стала просматривать комментарии. Один меня заинтересовал: Мучеников в древности официально не канонизировали. Почитание мучеников начиналось сразу после их смерти. Для почитания было достаточно того, что это не запрещённый священнослужитель, действующий по благословению священноначалия и погибший за веру. Всё. Уже есть икона убиенного за веру отца Даниила в Сербии, есть икона на Афоне. Почитание его уже началось.(source:http://krest-most.ru/?c=article&id=232)
Also: Греческие монахини молятся отцу Даниилу Сысоеву как святому (http://www.interfax.by/article/71196)

[Котик]

Спасибо, Оля, очень интересно!

А были в 20-м веке православные мученики не только в России. Нашла статью "222 китайских мученика":

Никто не ждал гонений, тем более таких беспощадных. Но в самом начале цивилизованного 20 века в Китае были зверски убиты тысячи христиан разных конфессий, и среди них — 222 православных. Это спровоцировало западные мировые державы и Японию на военное вторжение в Китай. В 1900 году, в очередной раз в истории, по сути схлестнулись христиане и язычники. Как все это могло случиться?!

 Почему терпение лопнуло?

Когда читаешь список китайских мучеников, комок подступает к горлу. Убивали целыми семьями, женщин, детей, стариков, всех без разбору. Рядом имена родителей и всех детей, от мала до велика, братьев, сестер, дедушек, бабушек. Самому младшему около года от роду — это Агафия Хай, дочь помощника пономаря. Самой старшей – 81 год, и она из той же семьи: Надежда Чан, прабабушка Агафии.

Нельзя сказать, что Китай никогда не отличался веротерпимостью. В его истории хватало и терпимости, и гонений. Например, первых вестников Воскресения Христова на этой земле – а ими стали в 7 веке несториане — просили перевести книги с их вероучением для дворцовой библиотеки, указом о веротерпимости предоставили полную свободу и возможность строить монастыри. А вот в 9 веке, напротив, был принят указ, направленный против буддистов, но негативно сказавшийся и на христианах.

Православие пришло в Китай вместе с невольниками в конце 17 века: 40-50 казаков и их семей привели из захваченной китайцами пограничной крепости Албазин на реке Амур. Среди пленников был и один священник. Император выделил им кусок земли в северной части Пекина, обязал их служить в гвардии (т.н. отряд «Знамени с желтой каймой») и отдал русским под православные богослужения храм.

Однако в конце 19 века на христиан смотрели уже гораздо менее благосклонно …

К этому времени некогда великая империя династии Цин была отстающим в развитии, проигравшим две подряд войны («Опиумные войны» с Англией и Францией 1840-60гг.) государством, в котором фактически свободно хозяйничали европейцы и американцы. Империя в это время оказалась беспомощна. Традиционные жизненный уклад рушился, а вместе с ним рушилась привычная жизнь китайской провинции. Например, строительство железной дороги означало, что без средств к существованию останутся сотни возниц, погонщиков, лодочников и т.д. Да еще и невероятная засуха, которая уничтожала урожаи уже не первый год подряд, усугубляла ситуацию, порождая голод…

Вместе с военными и торговцами в страну хлынул мощный поток миссионеров, в основном, протестантов. Христианские общины разрастались, ведущие роли в них играли, естественно, «белые люди». При этом, в отличие от несториан, проповедники 19 века не старались адаптировать христианство под местную культуру, часто совсем не считаясь с ней.

Недовольство росло. Христианство стало восприниматься местными жителями как неотъемлемый атрибут агрессивного и повинного во всех бедах Китая Запада.

Ясно, что терпение рано или поздно должно было лопнуть…

Убивать христиан – велит устав

Терпение лопнуло в 1898 году: в северных провинциях спонтанно возникают отряды ихэтуаней, дословно — «отряды справедливости и мира». Их символ – сжатый кулак. С легкой руки западных журналистов их прозвали «боксерами», еще и потому, что они практиковали один из видов единоборств. Эти люди – «священные воины», как они сами себя называли — встали на защиту своей страны и ее традиций. Мишенью для удара стали иностранцы.

Иностранцы – значит, преимущественно христиане. Справедливости ради надо сказать, что под горячую руку попались и японцы: так, в Пекине в разгар восстания был убит член японской дипломатической миссии.

Однако уничтожать именно христиан ихэтуани были обязаны по уставу. Другие пункты этого устава обязывали их подчинять начальству, помогать своим товарищам, никогда не нападать на других ихэтуаней, не мародерствовать, не совершать преступлений (убийство христиан таковым не считалось), все захваченное имущество сдавать в казну местных властей, всегда участвовать в бою, придерживаться буддизма. Не все эти пункты исполняли. Но буддизма придерживались, наверное, все. Дело в том, что вокруг ихэтуаней возник некий мистический ореол. Даже в уставе было прописано, что духи могут вселяться в тела этих воинов, делая их сверхлюдьми.

«По народному поверию, — вспоминает свидетель «Боксерского восстания» о. Сергий Чан, — которое разделяют в Китае все, от государя и великих князей до простолюдинов, эти «боксеры» трех высших степеней совершенно неуязвимы для меча и оружия. Они не имеют нужды пользоваться огнем, чтобы поджигать здания: достаточно только кому-либо из них указать на здание, и оно уже загорается само. Они призывали всех кричать «ша» – убивай (то есть христиан), и в то время не было, кажется, ни одного человека, который не кричал бы «ша».

Получалось, война – священная! Христиане, по версии восставших, — бесы и слуги дьявола. Поэтому их можно убивать без суда и следствия. Исключение делалось для китайцев, перешедших в христианство, — им предлагали выбор: смерть или отречение от Христа.

К 1899 году движение ихэтуаней приняло угрожающие масштабы – их было уже 100 тысяч. «Священные воины» победоносно двигались к столице. Нередко местные власти поддерживали ихэтуаней, и убийства иностранцев приобретали легальный характер.

Так, например, 9 июля 1900 года в Тайюане казнь последователей Христа происходила прямо перед губернаторским дворцом в присутствии самого губернатора и при большом стечении народа. По одному выводили протестантов, потом католиков; сначала мужчин, за ними женщин и детей. С помощью тесака им рубили головы. Матери держали детей за руки, пока их самих казнили. Один престарелый католический епископ, когда его выводили на казнь, обратился к губернатору: «Почему вы совершаете такое злодейство?». А тот вытащил саблю и ударил старика по лицу. Потом епископу отрубили голову. Та же участь ждала и детей. По свидетельству очевидцев, все европейцы вели себя очень спокойно и выдержано, никто не паниковал, не просил о пощаде, разве что несколько малышей плакали. Расправы в тот день не избежали и китайцы, принявшие христианство…

 Запад вторгается в Китай

…Весной 1900 года в Пекин стали приходить тревожные известия. 26 мая ихэтуани двинулись на столицу. При этом императрица Цэси выразили им поддержку. Одновременно с этим американские и русские войска двигались к Пекину, чтобы защитить некитайское население. Но они опоздали: 11 июня ихэтуане ворвались в город, и начались погромы… В ответ на это военные корабли Японии, России, США, Франции, Австро-Венгрии и Великобритании отправились к берегам Китая. Но иностранных жителей Пекина это не спасло.

Вспоминает отец Сергей: «В эти дни, с 13 по 27 мая, слухи о приближении «боксеров» становились все ближе и ближе. На улицах стало заметно большое оживление, появилось много нищих и незнакомых, пришлых людей. «Боксеры» с красными повязками на руках и ногах стали смело появляться на улицах, проходили толпами и военным строем… Вечером 31 мая начались поджоги здания Миссии (Русская Православная Миссия в Китае, организованная в начале 18 века – авт.). Начиная с южного города и по всему Пекину и за городом мятежники предали сожжению не только жилища европейцев, но кварталы, где жили китайцы-христиане. Вся местность в долине, где расположен город Пекин, осветилась заревом пожаров. Всюду царил ужас, слышались крики и стоны».

Все иностранцы к этому времени переселились в Посольский квартал, и 20 июня ихэтуани начали его осаду. На следующий день императрица Цэси официально объявила войну коалиции европейских государств: «Иностранцы ведут себя агрессивно по отношению к нам… К тому же угнетают наш народ и богохульствуют над нашими богами. Простой народ терпит небывалые притеснения, и каждый из них весьма мстителен. Поэтому отважные последователи-ихэтуани сжигают церкви и убивают христиан». 22 июня в России, на границе с Китаем, в Приморском округе началась мобилизация. К мобилизованным присоединилось Уссурийское казачье войско… А следующая ночь – с 23 на 24 июня — для христиан в Пекине стала «Варфоломеевской» …

«За Христа страдать не больно»

Еще накануне на улицах появились плакаты, призывающие убивать христиан и угрожающие смертью тем, кто будет их укрывать. А ночью по улицам Пекина уже шагали «боксеры» с горящими факелами. Начались убийства… Христианам отрубали головы, вспарывали животы, сжигали в их собственных жилищах, сжигали на кострах за городом, в кумирнях «боксеров». Несколько десятков человек под страхом мучений отреклось от веры. Но 222 православных выстояли.

Среди них был один иерей – отец Митрофан Цзи, первый православный священник-китаец. Его рукоположил сам святой равноапостольный Николай, просветитель Японии.

Перед мучениями отец Митрофан укреплял и ободрял свою паству. Вечером 23 июня ихэтуани окружили его дом, где собралось несколько десятков христиан. Некоторым удалось бежать. Остались преимущественно женщины и дети. Отец Митрофан сидел перед домом, и его закололи копьями. Его жена Татиана спаслась с помощью своей невестки, но на другой день была казнена через отсечение головы вместе с еще 18 единоверцами.

23-летнего сына отца Митрофана, Исайю, казнили за несколько дней до этого на большой улице около ворот Пин-дзэмень. Молодой человек служил в артиллерии, и всем было известно, что он христианин. Его 19-летняя невеста, Мария, после смерти Исайи пришла в дом своего жениха, желая тоже умереть за веру: «Я родилась около церкви Пресвятой Богородицы, здесь и умру» — отвечала она на уговоры спасаться бегством. Ее казнили в «Варфоломеевскую ночь».

Ихэтуани не щадили никого и никого не оставляли в живых. Учительницу школы Миссии Ию Вэнь изрубили и забросали землей. На ее стоны пришел сторож (язычник) и перенес ее в свою будку. Спустя какое-то время «боксеры» снова схватили ее и на этот раз мучили до смерти. Она не отреклась, а снова исповедала Христа.

Не пощадили ветхих стариков. Не пощадили калеку – Афанасия А – он и схваченный истязателями обличал их безумие и жестокость, и категорически заявил им, что хочет быть убитым только во дворе Миссии, где он духовно родился. Не щадили детей: из 222 замученных чуть ли ни четверть составляли младенцы и дети до 18 лет!

Ошеломляющей была смерть 8-летнего сына священника, Иоанна. Мальчику разрубили плечи, отрубили пальцы ног, отрезали уши и нос. Он остался жив – его спрятала в отхожем месте Мария — и не чувствовал боли. На удивление изуверов, он вел себя спокойно и бесстрашно, когда через какое-то время снова попал в руки «боксерам», и его, искалеченного, вели на казнь. Иоанн отвечал на все вопросы: «За Христа страдать не больно»…

 Конец восстания

Надо сказать, что были китайцы, мирные жители и солдаты, которые жалели христиан. Кто-то даже укрывал их, как тот сторож. Не все китайские военные поддерживали повстанцев: иногда в бою, когда ихэтуани вырывались вперед, опережая императорские войска, те стреляли им в спины.

И коалиционные войска отнюдь не были «белыми и пушистыми». Сохранились свидетельства необоснованных убийств европейцами местных жителей, а в Благовещенске в ответ на обстрел с китайской стороны русские массово расправлялись с жителями-китайцами. Еще когда восстание не было полностью подавлено, участники коалиции стали «делить шкуру неубитого медведя»: не согласуясь друг с другом, предъявляли Китаю один ультиматум за другим…
Святым китайским мученикам составлены службы на русском и английском языках, им молятся православные христиане в разных странах мира.

Святым китайским мученикам составлены службы на русском и английском языках, им молятся православные христиане в разных странах мира.

Как бы то ни было, Пекин был взят войсками коалиции на Успение, 28 августа, когда штурм императорского дворца увенчался успехом. Но последние ихэтуани были ликвидированы только к концу 1902 года.

После «Боксерского восстания» Китай оказался в еще худшем положении, чем до него! Но на крови китайских мучеников (кстати, многие тела которых остались нетленными) в Поднебесной Империи возросла Православная Церковь. Ей еще предстоял расцвет, когда по всей стране насчитывалось больше 100 православных храмов. И страшная китайская «Культурная революция», объявившая кровавую войну всем религиям. И возрождение в 80-е годы.

Сегодня в Китае все религии разрешены, но – с определенными, довольно жесткими условиями. Потомки албазинцев до сих пор живут в стране, и, может быть, уже не помнят русский язык, но свою веру не забыли. И своих мучеников тоже помнят. Их имена часто принимают при крещении новообращенные китайцы.

Ссылка: http://www.pravmir.ru/222-kitajskix-muchenika-za-xrista-stradat-ne-bolno/

[Павел Малый]

http://russlife.ru/allworld/read/uzhe-nesvyatye-svyatye/

[Александр_Б]

Да уж. А я ж прочитал в свое время многотомник игумена Дамаскина "Новомученики и исповедники российские ХХ в" (кажется так называется). И по прочтении возникло много вопросов, которые ставятся и в этой вот статье.
С огромной и тяжелой задачей столкнулись те, кто работает над обработкой информации. Сдается, что неподъемное вообще дело. Столько наворочено всего, столько лжи и клеветы, с одной стороны; формализма, недобросовестности -с другой, что рафинировать тут очень сложно. Остается надеятся, что сам Господь выведет правду наружу.
Действительно, когда читаешь все эти протоколы, воспоминания и документы, то видна разница в том, как люди подходили к концу своей жизни. Одни в мирном расположении, прощая врагов и молясь за них, сохранив верность, цельность и неотмирность. Другие, несколько иначе понимая верность, уходили с "хмурым сердцем", проклиная новую власть и "предателей". И я задавался вопросом - что же уравняло их в этом огромном списке новомучеников. Тогда я не стал искать причину в безалаберности, а решил, что сама смерть их сровняла. Сейчас вот читаю, что все-таки и погрешность в обработке многочисленной информации имела, видно, место.
Окончательно, все-таки, сам Господь разберется с этим посредством времени.

[Елена 03]

Для меня сия тема весьма животрепещуща. С большим интересом читаю.

[Елена 03]

«Святые Новомученики Елизавета Фёдоровна и инокиня Варвара» на Яндекс.Фотках


Сегодня памятный день убиения Великой княжны Елизаветы Феодоровны и ее келейницы Варвары.
Помолимся им, друзья!

Святые преподобномученицы Великая княгиня Елисавета и инокиня Варвара, молите Бога о нас!

[Алла]

Святые преподобномученицы Великая княгиня Елисавета и инокиня Варвара, молите Бога о нас!

[Котик]

Подвиг аполитичного митрополита

13 августа 1922 года где-то под Ленинградом был расстрелян митрополит Петроградский Вениамин (Казанский). Его смерть стала зловещим символом кампании по изъятию церковных ценностей в пользу голодающих, которая была начата большевиками в 1922 году.

Личность митрополита Вениамина, ставшего 24 мая 1917 года первым епископом, избранным на кафедру свободным голосованием клириков и мирян, вызывала большую симпатию почти у всех жителей Петрограда.

Благодаря своей доступности и абсолютной аполитичности, он с готовностью помогал людям. Протопресвитер Михаил Польский (РПЦЗ) довольно точно охарактеризовал отношение владыки к власти: «Всякие политические стрелы просто скользили по нему, не вызывая никакой реакции. Казалось, что в этом отношении он весь закован в сталь. Ни страха, ни расчета здесь никакого не было (это доказало будущее). Митрополит лишь осуществлял на деле то, что (может быть, с большим основанием) было почти невыполнимым: евангельское исключение из религиозной жизни всякой политики, т.е., в данном случае, вопросов об отношении к советской власти, к ее представителям».

Способность быть вне политики в 1922 году была не слишком нужна большевикам, поскольку они рассматривали ситуацию с голодом в стране лишь как способ удержать и укрепить власти, разрушив Церковь.

19 марта 1922 года Владимир Ленин в секретном письме "членам Политбюро о событиях в г. Шуе и политике в отношении церкви" говорил о необходимости уничтожить Церковь как институт: "Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей, и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешенной и беспощадной энергией и не останавливаясь подавлением какого угодно сопротивления".

Ценности нужны были большевикам для успешных переговоров о признании советской республики на конференции в Генуе. Вожди большевиков не думали о голодающих, но очень хотели дать бой «черносотенному духовенству», к которому они относили всех верующих, священников, епископов и патриарха Тихона.

Ничего не зная об этих планах, митрополит Вениамин активно сотрудничал с Комитетом по помощи голодающим, и даже удостоился похвалы от властей Петрограда за довольно мирное изъятие ценностей.

Отсутствию столкновений между верующими и представителями властей способствовало заявление Петроградского архиерея в Пом(ощь)гол(голодащим), благословившего отдавать церковные ценности на нужды несчастных: «Я, как Архипастырь, почитаю священным долгом заявить, что Церковь Православная… для спасения от смерти погибающих всегда являла образ высокой христианской любви, жертвуя все свое церковное достояние вплоть до священных сосудов.

Но отдавая на спасение голодающих самые священные и дорогие для себя, по их духовному, а не материальному значению, сокровища, Церковь должна иметь уверенность:
 1. что все другие средства и способы помощи голодающим исчерпаны,
 2. что пожертвованные святыни будут употреблены исключительно на помощь голодающим, и
 3. что на пожертвование их будет дано благословение и разрешение Высшей Церковной Власти.

Когда народ жертвовал на голодающих деньги и продовольствие, он мог и не спрашивать, и не спрашивал, куда и как пойдут пожертвованные им деньги. Когда же он жертвует священные предметы, он не имеет права не знать – куда пойдут его церковные сокровища, так как каноны Церкви допускают, и это в исключительных случаях, отдавать их только на вспоможение голодным и на выкуп пленных».

Эта позиция владыки, желавшего, чтобы Церковь могла сама организовывать и контролировать сбор средств, была крайне невыгодна большевикам. После отповеди из Москвы петроградский Помгол прекратил сотрудничество с митрополитом Вениамином.

Из храмов стали жестко изымать святыни, иногда сопровождая эти действия явными кощунствами. Верующие и духовенство стали защищать святыни, что привело к выступлениям в защиту Церкви и столкновению с властями. Эти эпизоды и стали формальным основанием для процесса над петроградским духовенством, проходившем с 10 июня по 5 июля. На скамье подсудимых оказались 86 человек, обвинявшихся в сопротивлении властям, нежелании отдать ценности и в контрреволюции. Последнее слово было самым ходовым обвинением в отношении Церкви в 20-30е годы прошлого столетия.

Процесс первоначально вызвал большой интерес у публики – власти пускали в зал судебных заседаний по билетам, но постепенно судебное разбирательство стало неинтересным даже части подсудимых.

Сам суд в те годы проходил довольно необычно – в перерывах между заседаниями родственники могли подойти к обвиняемым и отдать им передачи, некоторые зрители в суде вязали носки. Эти бытовые черты нисколько не уменьшали трагизма ситуации – двумя свидетелями обвинения, клеветавшими на митрополита Вениамина, были будущие вожди обновленчества – протоиереи Введенский и Красницкий. Первый не смог принять участия в суде – какая-то экзальтированная женщина разбила ему голову камнем при входе в суд, зато Красницкий выступил с яркой речью, в которой тот обвинял владыку Вениамина и его спутников в контрреволюции. Поток злости и клеветы со стороны Красницкого был так велик, что перед ним меркли даже речи обвинителей.

Митрополита Вениамина и представителей духовенства на этом процессе чаще всего упрекали в том, что он запретил отдавать властям священные сосуды, а также попытались переложить на него ответственность за антисоветские заявления карловацких епископов. Эти обвинения не имели под собой никаких оснований.

Позиция митрополита Вениамина в отношении священных сосудов была очень мягкой. Владыка выпустил специальное распоряжение, в котором говорилось о том, что к сосудам могут прикасаться лишь духовенство и представители власти. Эта мера снижала до минимума возможность столкновений в случае изъятия церковных ценностей (по канонам мирянин не может прикасаться к евхаристическим сосудам). Что же касается заявления зарубежного духовенства, то митрополит Вениамин не имел с ними никаких контактов, о чем и заявил на суде.

Однако, общественным обвинителям не было никакого дела до подобных тонкостей. Один из них — Крастин — считал Церковь воплощением зла: «Старая же Церковь — отвратительна. В нее стекало все, что есть темного; она всегда готова была вступить в бой со всем, что идет вперед, что движется, и изъятием она воспользовалась только как предлогом. Как только дан был предлог закопошиться — церковь закопошилась».

 Разумеется, такая позиция участников суда не давала особых надежд на благоприятный исход дела. Приговор был достаточно жесток 10 человек, включая владыку, были приговорены к расстрелу за «распространение идей, направленных против проведения советской властью декрета об изъятии церковных ценностей, с целью вызвать народные волнения для осуществления единого фронта с международной буржуазией против советской власти».

В приговор вошли даже те факты обвинительного заключения, чья ложность была доказана в ходе судебных разбирательств.

Впоследствии 6 из 10 человек расстрел был заменен длительными сроками заключения.

По свидетельствам очевидцев, митрополит Вениамин встретил приговор спокойно. В своем последнем слове он почти не говорил о себе, пытаясь оправдать других подсудимых и приводя доводы в их защиту. Такое поведение вызвало даже замечание со стороны суда с просьбой говорить «о себе».

 В ответ владыка заметил, что о себе ему говорить особенно нечего и что он готов принять любой приговор как волю Божию. На суде он также обратил внимание на то, что народ его судит во второй раз (первый раз люди избрали его петроградским митрополитом).

На мужество митрополита Вениамина обращали внимание и его защитники, отметившие, что он брал на себя всю ответственность за свои послания по поводу изъятия церковных ценностей.

 На этом же процессе общественный защитник Гурович произнес слова, которые так и не были услышаны властью: «Могут быть два пути для церкви — путь мученичества и путь подчинения власти. Не ведите церковь по пути мученичества. Это будет большая политическая ошибка». Однако большевикам просто не нужна была Церковь — советские вожди хотели ее уничтожить. По счастью, их планам не суждено было сбыться.

Ссылка: http://www.nsad.ru/articles/podvig-apolitichnogo-mitropolita

Завтра день памяти свщмч. Вениамина (Казанского).
Священномучениче Вениамине, моли Бога о нас!

[Алла]

Священномучениче Вениамине, моли Бога о нас!
Спаси Бог, Света!
Какие у нас молитвенники и заступники на Небесах! А мы так постыдно мелки перед ними.

[Елена 03]

Священномучениче Вениамине, моли Бога о нас!

Какие у нас молитвенники и заступники на Небесах! А мы так постыдно мелки перед ними.

Очень точно сказала, Алла! Увы и ах! Те же ощущения.

Света, спаси Бог!