Что мы читаем

[Ост-Остерн]

Протоиерей Ярослав Шипов,известный своими замечательными книгами,рассказывает о своём пути к священству

http://www.pravmir.ru/protoierey-yaroslav-shipov-pisatel-lish-instrument-v-rukah-boga/

[Алла]

Интересно. Храм, где служит о.Ярослав, называется храм св вмч Георгия Победоносца на Псковской горке. Мы в нем с некоторыми форумчанами были.

[Ост-Остерн]

Из рассказа Ивана Шмелёва"Куликово поле "
с сайта http://verapravoslavnaya.ru/?Ivan_Shmelev_Kulikovo_pole

"Вернулись домой, усталые, часов около семи. Закрыли ставни и подперли колом калитку, как обычно, хотя проникнуть во двор было нетрудно, с соседнего пустыря. «Как и выйти со двора, – поправил Среднев, – забор на пустырь полуразвален». Оля поставила варить пшенную похлебку. Слышали оба, как в Лавре пробило семь.

Среднев читал газету. Оля прилегла на диване, жевала корочку. Вдруг кто-то постучал в ставню, палочкой, – «три раза, раздельно, точно свой». Они тревожно переглянулись, как бы спрашивая себя: «Кто это?» К ним заходили редко, больше по праздникам и всегда днем; те стучат властно и в ворота. Оля приоткрыла форточку... – постучали как раз в то самое окошко, где форточка! – и негромко спросила: «Кто там?..» Среднев через «сердечко» в ставнях ничего не мог разобрать в черной, как уголь, ночи. На оклик Оли кто-то ответил «приятным голосом» – так говорил и Сухов:

– С Куликова поля.

Обоим им показалось странным, что постучавшийся не спросил, здесь ли такие-то... – знает их! Сердце у Олечки захолонуло, «будто от радости». Она зашептала в комнату: «Папа... с Куликова поля!.. – и тут же крикнула в форточку – Среднев отметил – «радостно-радушно»: – Пожалуйста... сейчас отворю калитку!..» – «И стремительно кинулась к воротам, не накрылась даже», – добавил Среднев.

Небо пылало звездами, такой блеск... – «не видала, кажется, никогда такого». Оля отняла кол, открыла, различила высокую фигуру в монашеской наметке, и – «очевидно, от блеска звезд», – вносил свое объяснение Среднев, – лик пришельца показался ей «как бы в сиянии».

– Войдите-войдите, батюшка... – прошептала она, с поклоном, чувствуя, как ликует сердце, и увидала, что отец вышел на крыльцо с лампочкой – посветить.

Хрустело под ногами, от морозца.

Старец одет был бедно, в сермяжной ряске, и на руке лукошко. Помолился на образа Рождества Богородицы и Спаса Нерукотворенного – по преданию, из опочивальни Ивана Грозного – и, «благословив все», сказал:

– Милость Господня вам, чада.

Они склонились. То, что и он склонился, Среднев объяснял тем, что... – «как-то невольно вышло... от торжественных слов, возможно». Он подвинул кресло, молча, как бы предлагая пришельцу сесть, но старец не садился, а вынул из лукошка небольшой медный крест, «блеснувший», благословил им все и сказал, «внятно и наставительно»:

– Радуйтеся Благовестию. Раб Божий Василий, лесной дозорщик, знакомец и доброхот, обрел сей Крест Господень на Куликовом поле и волею Господа посылает во знамение Спасения.

– Он, – рассказывала Олечка, – сказал лучше, но я не могла запомнить.

– Проще и... глубже... – поправил Среднев, – и я невольно почувствовал какую-то особенную силу в его словах... затрудняюсь определить... проникновенную, духовную?..

Они стояли «как бы в оцепенении». Старец положил Крест на чистом листе бумаги – Среднев накануне собирался писать письмо и так оставил на письменном столе – и, показалось, хотел уйти, но Оля стала его просить, сердце в ней все играло:

– Не уходите... побудьте с нами... поужинайте с нами... у нас пшенная похлебка... ночь на дворе... останьтесь, батюшка!..

– Вот именно, про пшенную похлебку... отлично помню!.. – подтвердил Среднев.

С Олей творилось странное. Она залилась слезами и, простирая руки, умоляла, «настойчиво даже», по замечанию Среднева:

– Нет, вы останетесь!.. Мы не можем вас отпустить так... у нас чистая комната, покойного профессора... он был очень верующий, писал о нашей Лавре... с вами нам так легко, светло... столько скорби... мы так несчастны!

– Она была прямо в исступлении, – заметил Среднев.

– Не в исступлении... а я была... так у меня горело сердце, играло в сердце!.. Я была... вот, именно, блаженна!..

Она даже упала на колени. Старец простер руку над ее склоненной головой, она сразу почувствовала успокоение и встала. Старец сказал, помедля, «как бы вслушиваясь в себя»:

– Волею Господа, пребуду до утра зде.

Дальше... – «все было, как в тумане». Среднев ничего не помнил, говорил ли со старцем, сидел ли старец, или стоял... – «было это, как миг... будто пропало время».

В этот «миг» Оля стелила постель в кабинете профессора, на клеенчатом диване: взяла все чистое, новое, что нашлось. Лампадок они не теплили, гарного масла не было; но она вспомнила, что получили сегодня подсолнечное масло, и она налила лампадку. И когда затеплила ее – «вот эту самую, голубенькую, в молочных глазках... теперь негасимая она... – озарило ее сияние, и она увидела Лик. Это был образ преподобного Сергия. Ее потрясло священным ужасом. До сего дня помнила она сладостное горение сердца и трепетное, от слез, сияние.

В благоговейном и светлом ужасе, тихо вошла она в комнату и, трепетная, склонилась, не смея поднять глаза.

– Что было в моем сердце, этого нельзя высказать... – рассказывала в слезах Оля. – Я уже не сознавала себя, какой была... будто я стала другой, вне обычного-земного... будто – уже не я, а... душа моя... нет, это нельзя словами...

– Она показалась мне радостнопросветленной, будто сияние от нее!.. – определял свое впечатление Среднев.

А с ним ничего особенного не произошло: «Только на душе было как-то необычайно легко, уютно». Он предложил старцу поужинать с ними, напиться чаю, но старец «как-то особенно тонко уклонился, не приняв и не отказав»:

– Завтра день недельный, повечеру не вкушают.

Среднев тогда не понял, что значит «день недельный». Оля после ему сказала, что это значит «день воскресный».

По его пояснениям, Оля тогда «была где-то, не сознавала себя». Она не шевельнулась, когда Среднев сказал ей поставить в комнату гостя стакан воды и свечу: ему хотелось, «чтобы гостю было удобно и уютно». Он отворил оклеенную обоями дверь в кабинет профессора – «вот эту самую» – и удивился, «как уютно стало при лампадке». Приглашая старца движением руки перейти в комнату, где приготовлена постель, Среднев – это он помнил – ничего не сказал, «будто так и надо», а лишь почтительно поклонился. Старец – видела Оля через слезы – остановился в дверях, и она услыхала «слово благословения»:

– Завтра отыду рано. Пребудьте с Господом.

И благословил пространно, «будто благословлял все». И затворился.

Оля неслышно плакала. Среднев недоумевал, что с нею. Она прильнула к нему и в слезах шептала: «Ах, папа... мне так хорошо, тепло...». И он ответил ей, шепотом, чтобы не нарушить эту «приятную тишину»: «И мне хорошо».

– Было такое чувство... безмятежного покоя... – подтверждал Среднев, – что жалко было его утратить, и я говорил шепотом. Это удивительное чувство психологически понятно, оно называется «воздействием родственной души...» в психологии: волнение Оли сообщилось мне... то есть, ее душевное состояние.

Стараясь не зашуметь, Оля на цыпочках подошла к столу, перекрестилась на светлый Крест и приложилась. Ей казалось, что Крест сияет. Среднев хотел посмотреть, но Оля, страшась, что он возьмет в руки, умоляюще зашептала: «Не тронь, не тронь...» Так Крест и остался до утра, на белом листе бумаги, нетронуто.

Среднев не спал в ту ночь: всякие думы думались, «о жизни». Чувствовал, что не спит и Оля.
Она лежала и плакала неслышно. Эти слезы были для нее «радостными и светлыми». Ей «все вдруг осветилось, как в откровении». Ей открылось, что все – живое, все – есть: «будто пропало время, не стало прошлого, а все – есть!» Для нее стало явным, что покойная мама с нею, и Шура, мичман, утопленный в море, в Гельсингфорсе, единственный брат у нее, жив и с нею; и все, что было в ее жизни, и все, что она помнила из книг, из прошлого, далекого – «все родное наше», – есть и с нею; и Куликово поле, откуда явился Крест, – здесь и в ней! Не отсвет его в истории, а самая его живая сущность, живая явь. Она страшилась, что сейчас забудет это чудесное чувство, что это «дано на миг»... боялась шевельнуться, испугать мыслями... – но «все становилось ярче... светилось, жило...»

Ночи она не видела. В ставнях рассвет...

Она хотела мне объяснить, как она чувствовала тогда, но не могла объяснить словами. И прочла на память из ап.Павла к Римлянам:

– ...и потому, живем ли, или умираем, всегда Господни.

– Понимаете, все живет! У Господа ничто не умирает, а все – есть! Нет утрат... всегда, все живет.

Я не понимал.


XII

И вот утро. Заскрежетал будильник – шесть. Среднев вспомнил – «завтра отыду рано» – и осторожно постучал в кабинет профессора...

Молчание. Оля сказала громко: «Войди – увидишь: он ушел». Но он не мог уйти! Оля сказала, уверенно:

– Как ты не понимаешь, папа... это же было явление святого!.."
Любила раньше перечитывать.И сейчас мысленно возвращаюсь к этому повествованию.

[Наташа S]

Ни разу не читала это произведение, спаси Бог, Лена .

[Светлана F]

СпасиБо, Лена!
Тоже очень люблю читать Шмелева!

Совсем недавно перечитывала "Богомолье".

[Алла]

Потрясающе написано.

[Ольга )]

Но можно я о своем спрошу, о наболевшем? Прочитала статью, и опять сердце заныло. Вот Иону призвал Господь, он это понимал хотя бы. А я вот всю жизнь не могу понять, какие у меня таланты (если они имеются), и для чего Господь меня призвал в жизнь.
Сверхзадача - спасение - вроде бы уму понятна, в Церкви разъяснили  ... А вот малое... Ни к чему особых даров нет, и душа мелковата, и сердце "каменистое", и вообще пороков много, а хорошего нет. Словом, живу, небо копчу потихоньку, пользы от меня никакой нет, даже вреда больше (если уж начистоту). И надежды мало, что я что-то пойму и исправлюсь, потому как ума большого тоже нет... Вот зачем такие люди на земле живут? Не пойму, зачем Господь меня еще терпит?

Может, нельзя такое писать, может, это слишком личное? Простите, если что. Удалю, если лучше удалить.

Света, прочитала свои мысли сегодня на работе... Сейчас мало времени выходить на форум, но вот вырвалась написать тебе, потому, как все мне понятно и точно так переживаемо.
Скажу тебе про себя, что не видя в себе талантов и пользы, уповаю на милость Божию, и молюсь словами молитвы святого:Вера же вместо дел да вменится мне, Боже мой, не обрящеши бо дел отнюд оправдающих мя.

По словам святителя Феофана, наша духовная жизнь состоит в
в напряженной борьбе со страстями ради чистоты сердца и стремления ко Господу. Если это борьба есть, то уже и талант проявляется.

А еще на такие мои мысли мне был дан ответ, может и тебе пригодится:
" Не надо искать внешнего, ибо нашему времени дан другой подвиг: строительства внутреннего человека."

Идем дальше , сестра!  Благодаря за все, Господа нашего.
Думаю, то , что нам Господь дает в жизни, в какое место поставил, это и есть наше призвание, которое мы должны оправдать во славу Его.

[Елена 03]

ПАМЯТИ СТАРЦА ПОРФИРИЯ (БАИРАКТАРИСА)

http://www.pravoslavie.ru/smi/38223.htm

«Христос открывает Себя только внутри Церкви, там, где люди, находясь вместе, любят друг друга, несмотря на грехи; не из-за их усилий, но по милости и любви Христа. Любовь Христова держит всех нас вместе. Он делает нас одним телом, и мы участвуем в богочеловеческой жизни Господа. Только таким образом и никак иначе мы можем вознестись над разрушительной силой греха. И вершина истины есть святая Евхаристия».

[Елена 03]

а это в продолжение повествования об этом удивительном старце

Поклониться старцу

Советую полностью прочитать. Я, лично, под большим впечатлением осталась от прочитанного.

[Алла]

НЕ НАДЕЙТЕСЯ НА СЫНЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЯ, ИЛИ КОЕ-ЧТО О «ЦЕРКВИ ХОРОШИХ ЛЮДЕЙ»

Парадокс в том, что вышеописанный синдром разочарования в человечестве не грозит тому, у кого есть трезвое понимание человеческой греховности. Такой человек всегда готов с нею столкнуться, и эта готовность не имеет ничего общего с недоверчивостью, подозрительностью, мнительностью, ожесточенностью сердца. Напротив – христианская трезвость приводит человека к любви. Почему? Потому, что он сострадает всякому грешнику как грешник; и потому, что, только сталкиваясь с человеческим грехом, злом, мы открываем в себе способность любить. Но вряд ли у нас получится это без Христа.

[Ост-Остерн]

ДВЕНАДЦАТЬ НОВЕЛЛ О ЛЮБВИ
http://foma.ru/dvenadczat-novell-o-lyubvi.html

[Светлана F]

Лена, спасиБо!
Начала читать. Прекрасные рассказы. Один другого лучше.

[Елена 03]

спасиБо! Надо будет почитать.

[*Ирина*]

Захар Прилепин
Понравилось интервью.

[Елена 03]

СпасиБо!
 Некоторая информация, как воцерковление через тяжбу, все же приятно легла на душу. Наверно, в этом и есть русский человек: пока гром не грянет - мужик не перекрестится.
Что ж, значит, и это надо пережить.