На главную ‹ Жития Святых

Священномученик Анатолий (Грисюк), митрополит Одесский

Священномученик Анатолий родился 19 августа 1880 года в городе Кременце Волынской губернии в семье бухгалтера Кременецкого уездного казначейства Григория Грисюка и в крещении наречен был Андреем. Первоначальное образование Андрей полу­чил в Кременецком духовном училище. В 1894 году он поступил в Волынскую Духовную семинарию, которую окончил в 1900 году и в тот же год поступил в Киевскую Духовную академию. 6 августа 1903 года Андрей Григорьевич был пострижен в Киево-Печерской Лавре в монашество с наречением ему имени Анатолий, 15 августа того же года рукоположен во иеродиакона, а 30 мая 1904 года – во иеромонаха. По окончании в 1904 году академии в числе первых студентов, иеромонах Анатолий был оставлен на год профессор­ским стипендиатом для подготовки к занятию вакантной кафедры общей церковной истории. 16 августа 1905 года он был определен на кафедру общей церковной истории в звании исполняющего должность доцента[1].

В 1905-1906 годах иеромонах Анатолий находился в команди­ровке при Русском Археологическом Институте в Константино­поле, занимаясь научными исследованиями. От природы одарен­ный большими способностями, прекрасно знающий классичес­кие и некоторые восточные языки, всегда усердный и ревностный в исполнении своих обязанностей и на редкость трудолюбивый, иеромонах Анатолий скоро овладел предметом своей специально­сти и, благодаря лингвистическим познаниям, получил возмож­ность работать с рукописями, написанными на древних языках. Любовью к истории и ее первоисточникам, неутомимым стремле­нием докопаться до каждой хронологической даты молодой иеро­монах напоминал знаменитого историка Санкт-Петербургской Духовной академии Василия Васильевича Болотова, воспроизводя в своих ученых трудах почти все научно-исследовательские при­емы этого известного ученого. Архиепископ Антоний (Храповиц­кий) писал об ученой деятельности иеромонаха Анатолия: «Иеромонах Анатолий по церковной истории – талантливый, и хотя еще очень молодой, но широко осведомленный преподаватель. Он становится хозяином не только в истории событий церковной жизни, но и вообще в богословии, то есть в Священном Писании и патрологии. Обладая прекрасно выработанным, точным и мет­ким языком, он успевает в продолжение одной лекции изложить множество событий, дать несколько сильных характеристик, по­яснить сущность самого отвлеченного предмета, например богословских споров IV века. Держась строго православного учения, отец Анатолий, однако, обладает мыслью смелой и не подчиняет­ся литературным пособиям, но распоряжается ими, как устано­вившийся уже ученый»[2].

4 августа 1911 года иеромонах Анатолий был удостоен степени магистра богословия за сочинение «Исторический очерк сирий­ского монашества до половины VI века». По отзывам рецензентов, этот труд, касаясь мало разработанной в церковно-исторической науке области, отличается неоспоримыми достоинствами. Чтобы собрать исторические сведения о подвижниках и киновиях Сирии на протяжении почти четырех веков, автору пришлось употребить огромные усилия на поиск и изучение документов. Осведомлен­ность его настолько широка, что всякий, кто захотел бы работать после него в области истории сирийского монашества, мог бы довериться результатам его труда совершенно.

О труде иеромонаха Анатолия по истории сирийского мона­шества один из рецензентов писал: «Основательное знакомство с первоисточниками и обширной литературой по данному вопросу, глубокое проникновение в дух сирийского отшельничества, яс­ность мысли и колоритность языка отличают труд автора и делают его ценным вкладом в литературу этого предмета»[3].

29 августа 1911 года отец Анатолий был возведен в сан архи­мандрита. Осенью того же года Комиссия по присуждению пре­мий митрополита Макария (Булгакова) рассмотрела труды настав­ников академии, напечатанные в академическом журнале за 1910 год. Были рассмотрены сочинение отца Анатолия «Историчес­кий очерк сирийского монашества до половины VI века» и его статьи «Памяти профессора В.В. Болотова (по поводу 10-летия со дня смерти)», «Профессор Амфиан Степанович Лебедев», и была присуждена премия имени митрополита Макария.
В октябре 1911 года состоялось заседание совета Киевской Ду­ховной академии, на котором было заслушано заявление профес­сора протоиерея Ф. Титова. «Я считаю своим долгом, – сказал он, – как представитель церковно-исторической науки в акаде­мии, указать на доцента архимандрита Анатолия как именно на такого доцента, который вполне заслуживал бы удостоения его званием экстраординарного профессора. Архимандрит Анатолий служит в академии уже семь лет. Он всем известен как отличный преподаватель и руководитель студентов в занятиях их церковно-исторической наукой. Наконец, всем членам совета, без сомне­ния, известно то крайне стесненное материальное положение, в каком он находится, получая содержание, присвоенное должнос­ти доцента академии»[4].

Профессор Ф. Титов предложил совету академии ходатайство­вать перед Святейшим Синодом о присвоении архимандриту Ана­толию звания экстраординарного профессора сверх штата. В этой должности он был утвержден указом Синода 11 января 1912 года, а с 18 мая переведен на должность штатного экстраординарного профессора. Совет Киевской Духовной академии постановил при­судить архимандриту Анатолию премию имени профессора В.Ф. Певницкого за проповеди, произнесенные на пассиях в тече­ние Великого поста 1912 года. 8 июня 1912 года архимандрит Ана­толий был переведен на должность инспектора и экстраординар­ного профессора Московской Духовной академии[5]. 30 мая следу­ющего года он был назначен на должность ректора Казанской Духовной академии.

В 1913 году в день памяти первоверховных апостолов Петра и Павла в кафедральном храме Христа Спасителя в Москве архи­мандрит Анатолий был хиротонисан во епископа Чистопольского, викария Казанской епархии. В хиротонии принимал участие сонм архиереев, возглавляемый митрополитом Московским Макарием (Невским).

С необычайной торжественностью начался учебный год в Казанской академии для студентов, ректора и преподавателей. Вечером 5 сентября епископ Анатолий совершил в обновленном академическом храме всенощное бдение. Наутро был отслужен водосвятный молебен, совершено освящение храма и возложено на престол серебряное облачение. После этого был крестный ход вокруг здания академии. Литургию совершал архиепископ Ка­занский Иаков (Пятницкий) в сослужении преосвященного Анатолия, профессоров и студентов академии, имевших свя­щенный сан[6].

В середине сентября епископ Анатолий отправился в Петер­бург хлопотать перед Святейшим Синодом о предоставлении до­полнительных сорока тысяч рублей, необходимых для ремонта академических зданий. В Петербурге епископ Анатолий вручил диплом на звание почетного члена Казанской Академии преосвя­щенному ректору Санкт-Петербургской Духовной академии епис­копу Анастасию (Александрову), а в Москве им был вручен подоб­ный диплом великой княгине Елизавете Федоровне.

Отечественная война, начавшаяся в августе 1914 года, своими последствиями не обошла и Казанскую епархию. 16 августа 1914 года в Казани был учрежден комитет о нуждах войны под председательством епископа Чистопольского Анатолия. Преосвя­щенный Анатолий обратился к духовенству с предложением до­ставлять ему сведения о попечительных советах, призывал к пожертвованиям на проектируемый при академии лазарет имени Казанской Духовной академии на десять-пятнадцать воинов и просил всех приходских пастырей увещевать прихожан помогать бедным, оставшимся без работников, семьям. Монастыри епар­хии постановили открыть в Казани свои лазареты. Приходские попечительные советы к ноябрю 1914 года были учреждены в 434 приходах, а к июлю 1915 года в 664 из 672 приходов епархии. Линия фронта отодвигалась на восток, и Казань готовила приют для преподавателей и учащихся Киевской Духовной академии, Волынского женского училища духовного ведомства и насельни­ков Киево-Братского монастыря. Епархиальный съезд, проходив­ший в Казани с 18 по 26 августа 1915 года, постановил, чтобы все духовенство епархии ежемесячно делало взнос на оказание помо­щи беженцам[7].

В первые месяцы войны общество, казалось, очнулось от спяч­ки и люди потянулись для молитвы в храмы. Церковные службы в это время отличались особенной торжественностью, на ектениях провозглашались нарочитые прошения о даровании российскому воинству победы, постоянно служились заупокойные субботние литургии и панихиды по павшим на поле брани за родное Отечест­во воинам. В селах устраивались торжественные проводы ратни­ков ополчения. Начинались они благовестом большого колокола, затем все прихожане собирались в храм, к ним обращался со сло­вом их пастырь, и служился молебен. В конце молебна поименно поминались все отправлявшиеся на военную службу. После мо­лебна крестный ход вместе с ополченцами и всеми провожавшими шел на окраину селения, где вновь возносились усердные молитвы о здравии и спасении призываемых на защиту Отечества. В городах такие молебны совершались не в храмах, а на площадях.

28 октября 1915 года Казанскую Духовную академию посетила великая княгиня Елизавета Федоровна, которая приехала в Казань на погребение своего духовника схиархимандрита Гавриила (Зы­рянова)[*]. Отпевали великого старца и подвижника в академичес­ком храме. Отпевание совершал архиепископ Казанский Иаков в сослужении епископа Чистопольского Анатолия, епископа Каширского Иувеналия (Масловского) и епископа Чебоксарского Бориса (Шипулина).
С приходом к власти в 1917 году большевиков началось гоне­ние на Русскую Православную Церковь. Указом советского пра­вительства в России в 1918 году были закрыты все духовные учеб­ные заведения. Осенью 1918 года Высшее Церковное Управление при Патриархе Тихоне посоветовало преосвященному Анатолию воспользоваться тем, что советское правительство дозволило «обучаться религии» частным образом. Заведующий Казанским гу­бернским отделом народного образования Максимов в свою оче­редь согласился с существованием подобного частного учебного заведения. Епископу Анатолию были выданы официальный штамп и государственная печать. Поскольку здание академии бы­ло отобрано, то лекции читались на дому у профессоров, а совет Казанской Духовной академии собирался на квартире ее ректора, епископа Анатолия. Содержалась академия сначала на средства, бывшие у нее до издания новой властью декрета, упразднявшего все духовные школы, а затем на церковные пожертвования и на отчисления Высшего Церковного Совета.

Владыка писал в феврале 1919 года Николаю Никаноровичу Глубоковскому**: «...пока, слава Богу, библиотека в наших руках и взята под свою защиту Архивной Комиссией. Половина налич­ных студентов (человек двадцать) и Ваш покорный слуга, а равно и канцелярия, помещаются в здании академическом. В главном здании заразный госпиталь, почему пришлось отказаться даже от академической церкви и перейти в приходскую. Треть корпора­ции находится по ту сторону фронта, а трое в Москве. Остальные профессора почти все служат на советской службе и сравнитель­но немногие на епархиальной или совмещают должности в академии...»[8]

Епископ Анатолий поддерживал регулярную переписку с Пат­риархом Тихоном, испрашивая его благословения на те или иные действия по академии, а также ставя Святейшего в известность обо всем в ней происходящем.

К 1921 году ВЧК удалось установить контроль над перепиской Патриарха Тихона и получить доступ к адресованным на его имя официальным документам. В марте 1921 года в ВЧК попали пись­ма епископа Анатолия, касающиеся деятельности Казанской Ду­ховной академии. Ознакомившись с ними, заместитель председателя ВЧК вместе с юрисконсультом ВЧК Шпицбергом направили записку начальнику 8-го отдела наркомюста Красикову. Они пи­сали: «Из переписки епископа Анатолия на имя Патриарха Тихо­на усматривается, что в Казани до сих пор существует Духовная академия, подчиняющаяся идейным и служебным директивам Патриарха... мы полагаем, что наличность в Казани подобного очага мракобесия, руководимого духовно-административным центром... нежелательна. Просим вас принять меры к пресечению дальнейшей деятельности указанного учреждения»[9].
26 марта ВЧК арестовала епископа Анатолия. Были допроше­ны как сам владыка, так и все профессора академии. Выяснилось, что академия действительно существует, идут занятия и лекции, проводится набор учащихся, профессора получают денежное воз­награждение за свою преподавательскую деятельность, регулярно в квартире епископа собирается совет академии, который обсуждает вопросы о назначении профессоров, об отпуске и увольнении их, о приеме и увольнении студентов, о порядке и системе занятий и то­му подобном. Однако если ВЧК состав профессоров удалось уста­новить точно, то имен обучающихся так и не удалось узнать. При всех обысках сотрудники ВЧК не нашли списков студентов, а на допросах ректор и профессора заявили, что такие списки и не велись и они даже не могут указать точно число студентов, но, во всяком случае, их было не менее пятнадцати и не более тридцати. На вопрос следователя, предпринимались ли меры к легализации ака­демии, епископ Анатолий ответил, что вовсе не считал нужным предпринимать какие-либо действия в этом отношении, так как считал существование академии вполне легальным и дозволенным именно в силу того, что она не была упразднена советской властью.

Епископ Анатолий был приговорен к одному году принуди­тельных работ и освобожден через девять месяцев, так как ему за­чли срок предварительного заключения.

28 февраля 1922 года преосвященный Анатолий был назначен на Самарскую кафедру. 24 февраля 1923 года в квартире епископа был произведен обыск, во время которого сотрудник ОГПУ вынул из-за шкафа сверток с воззваниями от имени епископа Анатолия, напечатанными на машинке, причем и подпись владыки была на­печатана. Тогда же был произведен обыск в квартире одного из го­родских священников, и в прихожей на вешалке были найдены точно такие же послания, отпечатанные на машинке. В ту же ночь епископ Анатолий и священник были арестованы.

Во время следствия владыка сумел убедительно доказать, что это воззвание является фальшивкой и ему не принадлежит. 4 авгу­ста того же года он был освобожден, а фальшивое послание со­трудниками ОГПУ уничтожено. По его освобождении Патриарх Тихон возвел его в сан архиепископа, и вскоре, 18 сентября, Са­марское ОГПУ вновь арестовало владыку. Теперь он был обвинен в распространении антисоветских слухов и выслан в администра­тивном порядке в Туркмению в город Красноводск на три года.

Находясь в ссылке, архиепископ писал Александру Ивановичу Бриллиантову*:

«Глубокоуважаемый профессор Александр Иванович!

Не зная Вашего теперешнего адреса, пишу Вам с оказией. По­стоянно вспоминая Вас как авторитетного представителя науки древней церковной истории, к которой и я был прикосновен, я непрестанно памятую и о Вашем славном учителе и предшественни­ке, незабвенном Василии Васильевиче Болотове. В нынешнем 1925 году, в Великую Субботу, исполняется четверть века со дня его сравнительно ранней смерти, столь прискорбной для русской церковно-исторической науки. Если бы была цела Петроградская Духовная академия, то, несомненно, эта дата была бы почтена подобающим образом. Но теперь пережившие и ее смерть будут разрозненно вспоминать утрату великого ученого, объединяясь только в чувстве признательности к нему. В этом духовном объ­единении позвольте считать и пишущего эти строки... Вечная ему память и покой в Церкви торжествующей! А что до нас, то мы те­перь не столько изучаем древнюю церковную историю, сколько являемся жертвами трагизма новейшей русской церковной исто­рии... Мы делаем историю, а не пишем ее: 1923 год в нашей церковной истории напомнил нам 449-й. А теперь говорят даже о Восьмом Вселенском Соборе! Все теории акривии* и крайней икономии** представлены у нас в лицах. Иной раз думаешь – не грозит ли русскому православию печальная участь древней севе­роафриканской или древнесирийской Церкви, притом от причин не столько внешних, сколько внутренних, унаследованных от прежнего периода нашей церковной истории. Будущий Помест­ный Собор, если он состоится в ближайшее время, будет очень бурным. Когда утихомирится взволнованное море, когда выйдет из испытания истории наша родная Церковь, – ведомо Самому Богу, Которому и будет молиться Ваш покорный слуга...»[10]

В 1927 году, по окончании срока ссылки, архиепископ Анато­лий вернулся в Самару и был назначен постоянным членом Свя­щенного Синода при заместителе Местоблюстителя митрополите Сергии (Страгородском). В 1928 году высокопреосвященный Ана­толий был назначен на кафедру в Одессу, куда он прибыл 1 июня. 21 октября 1932 года, ввиду исполнившегося пятилетия деятельно­сти Священного Синода, возглавляемого митрополитом Сергием, все члены Синода, имевшие на тот момент сан архиепископов, в том числе и архиепископ Анатолий, были возведены в сан митро­политов с предоставлением права ношения белого клобука и кре­ста на митре.

Время служения митрополита Анатолия в Одессе совпало с од­ним из тяжелейших периодов гонений на Русскую Православную Церковь. Это была новая волна закрытия храмов и арестов свя­щеннослужителей, начавшаяся в 1929 году. В некоторых областях, особенно в Молдавии, входившей тогда в состав Одесской епар­хии, были закрыты почти все храмы. Самого митрополита беспрестанно вызывали на допросы в НКВД, иногда поднимая с постели глубокой ночью. Бывало, что представители властей являлись в храм во время праздничного богослужения с требованием, чтобы митрополит немедленно прибыл в НКВД. Кроткий и смиренный в обычное время, владыка в этих случаях твердо отвечал, что не пре­рвет богослужения и явится туда только после его окончания. По­сле праздничного богослужения митрополит ехал в НКВД, где его в отместку за неисполнение требования немедленной явки застав­ляли ждать по полтора часа в коридоре. Затем следователь пригла­шал митрополита Анатолия в кабинет и начинал издеваться над ним, кричал и топал ногами, а затем отпускал домой.

В 1931 году в Одессе были арестованы и приговорены к раз­личным срокам заключения более двадцати священнослужителей, бывших лучшими проповедниками города. На глазах митрополи­та происходило дерзкое и кощунственное закрытие и уничтоже­ние храмов. Были взорваны величественный Преображенский ка­федральный собор, военный Свято-Сергиевский собор, храм свя­тителя Николая в порту и другие.

В начале июня 1936 года по распоряжению власти была закры­та Михайловская церковь. В середине июня в Дмитриевском хра­ме, что на новом кладбище, с раннего утра собралась огромная толпа людей. Настоятель храма священник Сергий Лабунский стал выяснять, по какой причине собралось столь значительное число верующих. Кто-то ответил, что здесь, в храме, должно со­стояться собрание по поводу открытия Михайловской церкви, так как абсолютное большинство верующих не согласно с ее закрыти­ем. Настоятель, почувствовав угрозу провокации, стал убеждать собравшихся, что никакого собрания не будет и распространение слухов о будто бы назначенном собрании – дело рук злоумышлен­ников. После этого некоторые из толпы стали упрекать настояте­ля в том, что он не защищает интересы прихожан Михайловской церкви. К девяти часам утра в храм прибыл митрополит Анатолий, собираясь служить Божественную литургию. Настоятель сообщил митрополиту, что кто-то распускает слухи о предстоящем будто бы собрании по поводу Михайловской церкви и в связи с этим при­шло много верующих. Митрополит Анатолий ответил, что ему ничего о назначении собрания не известно. Между тем толпа все уве­личивалась, назревало возмущение против властей. Изыскивая выход, настоятель прошел в контору кладбища узнать у админист­рации, назначено ли на настоящий день такое собрание. Но и здесь ему ответили, что им ничего не известно. Вернувшись в храм, священник сообщил обо всем этом митрополиту Анатолию и просил его принять какие-нибудь меры.

– Что же вы хотите, чтобы я сделал? – спросил митрополит.

– Выступите перед верующими с амвона и разъясните создав­шееся положение и к чему может привести такое собрание, устра­иваемое без разрешения властей. Если вы выйдете, то вам удастся убедить верующих разойтись.

Владыка отказался уговаривать верующих разойтись. В конце концов к народу вышел сам настоятель и от лица митрополита стал убеждать верующих не устраивать собрания. Во время его речи из алтаря вышел владыка. Он остановился на солее и стоял, не произ­нося ни слова. Речь священника, отговаривающего устраивать со­брание, и вид митрополита, молча слушающего настоятеля и та­ким образом подтверждающего все, что тем говорилось, подействовали на верующих. Слишком велик был авторитет и почитаема личность митрополита Анатолия как мужественного архипастыря и ревностного подвижника, чтобы православные предприняли что-либо вопреки его благословению. Его горестное молчание бы­ло красноречивее слов.

Через полтора месяца после этого, в ночь с 9 на 10 августа 1936 года, митрополит был арестован и 13 августа заключен в след­ственную тюрьму в Киеве. Сразу же начались допросы.

– Следствие располагает данными о том, что вы проводили ан­тисоветскую агитацию среди духовенства и церковников города Одессы. Припомните факты антисоветской агитации, проводи­мой вами.

– Антисоветской агитации я не вел. Однако припоминаю слу­чай, когда я в беседе с моим секретарем... в связи с закрытием церк­вей в епархии... выразился, что это положение не имеет сравнения в отечественной церковной истории. При этом я сказал, что во вре­мена татарского нашествия если разрушались церкви, то разруша­лись и города, теперь же города развиваются, украшаются, а церк­ви закрываются и некоторые разрушаются. Затем был случай, когда, подводя итоги закрытия церквей, в частности в Молдавии, я... сделал замечание, что это – разгром церковной организации.

– Следствие располагает данными о том, что вы были связаны с представителями Ватикана и вели с ними переговоры об уста­новлении контакта восточных и западных Церквей с целью объ­единения православия и католицизма для создания единого анти­советского фронта. Расскажите, при каких обстоятельствах была установлена такая связь и при посредстве кого именно.

– Связи с представителями католической Церкви я не имел и никаких переговоров об объединении православных и католиков не вел. Заявляю, что я убежденный антикатолик и по своим рели­гиозным воззрениям, как православный архиерей, не мог вести та­ких переговоров.

– Вы обвиняетесь в том, что, во-первых, проводили работу, направленную к созданию антисоветского блока путем воссоеди­нения восточной и западной Церквей на основе унии с подчине­нием Русской Православной Церкви папе Римскому, и, во-вторых, систематически вели антисоветскую агитацию, используя религиозные предрассудки масс в контрреволюционных целях. Признаете ли вы себя виновным?

– В первом пункте виновным себя не признаю. По второму пункту, кроме выражений в частных беседах, могущих быть истол­кованными при известном освещении как проявление моей анти­советской направленности, виновным себя не признаю.

8 октября следствие было закончено. Узнав об окончании следствия и о том, что в обвинительное заключение попали все те формулировки бездоказательных обвинений, какие ему пытался навязать следователь, митрополит Анатолий написал заявление начальнику 8-го отделения СПО НКВД Украины Иванову, который вел следствие, прося передать его заявление вместе с делом прокурору по спецделам и в Особое Совещание при НКВД СССР. В нем митрополит Анатолий писал: «Сообщенные мною самим выражения из частных моих бесед с одним лицом, взятые вне кон­текста или связи, при известном освещении могут быть истолко­ваны как проявление моего антисоветского настроения и в устах легкомысленного человека могли при передаче быть использова­ны в этом недобром смысле, но в моих собственных устах они, эти выражения, были лишь плодом моего глубокого недоумения пред фактом резкого и в некоторых местах порученной мне епархии сплошного, почти на 100%, закрытия церквей и плодом чувства огорчения, очень естественного во мне перед лицом этого факта. Выражения же из свидетельских показаний, приведенные в дока­зательство моей антисоветской агитации, или вырваны из связи, или искажены, или просто не соответствуют действительности. В официальных же своих выступлениях по роду своей службы, в сношениях с церковными общинами и их представителями и с должностными советскими представителями я оставался, смею думать, всегда в пределах строгой лояльности и корректности...

Настоящее заявление я покорно прошу иметь в виду при окончательном решении моего дела и при определении мне нака­зания, причем в последнем случае я просил бы иметь в виду и мой возраст (мне идет пятьдесят седьмой год) и состояние моего здоровья»[11].

Состояние здоровья митрополита в это время было тяжелым: у него была запущенная форма язвы желудка, в тюрьме за несколько месяцев болезнь обострилась, и положение стало критическим. Из близких родственников у него к этому времени осталась только сестра Раиса, посвятившая заботе о владыке всю свою жизнь, – она сопровождала его начиная с Казани. Узнав о тяжелом положении брата, она стала хлопотать о том, чтобы ей разрешили передавать ему молоко и горячую пищу, приложив к ходатайству справку от врача и рентгеновские снимки. Разрешение было дано. После окончания следствия Раиса Григорьевна стала добиваться разре­шения на свидание с братом, которое в конце концов было получе­но, благодаря ходатайству перед властями митрополита Киевского Константина (Дьякова). На свидание надзиратели вывели митро­полита Анатолия под руки – владыка почти не владел ногами.

16 декабря 1936 года Главное Управление Государственной Безопасности затребовало митрополита Анатолия в Москву, и че­рез день он был доставлен в Бутырскую тюрьму. Все у него уже бы­ло собрано для жизни в неволе. При нем были: чемодан, ватная поддевка, белый в полоску подрясник, шарф, черные валенки с калошами, четыре полотенца, простыня, подушка с наволочкой, старое шерстяное одеяло, детская маленькая перина, думочка, рваная холщовая сумка, эмалированная миска, чайная ложка, ма­ленький чемоданчик, мыльница, осколок зеркала, карандаш, де­ревянный крест, маленькая дорожная иконка, четки, монашеский пояс и драгоценнейшее из всего – Новый Завет.

Следователи НКВД пытались добиться от митрополита под­тверждения своим ложным домыслам – будто он встречался с высокопоставленным католическим деятелем на предмет органи­зации антисоветской работы, сбора информации антисоветского содержания, предназначенной для Ватикана, а также перехода в католичество. Владыка Анатолий все эти обвинения категоричес­ки отверг.

21 января 1937 года Особое Совещание при НКВД СССР при­говорило митрополита Анатолия к пяти годам заключения в лагерь[12]. 27 января он был отправлен этапом в распоряжение Ухтпечлага НКВД. Этапы только часть пути проезжали по железной дороге, затем узники шли пешком – по снегу в суровых условиях зимы, близких к заполярным. Больной митрополит с трудом передвигался, и охрана подгоняла его по дороге прикладами, не давая времени отдохнуть. Когда он падал, ему разрешали сесть в кузов грузовика и везли до тех пор, пока он не приходил в себя, а затем вытаскивали из кузова и снова гнали пешком. 14 февраля 1937 го­да этап прибыл в Кылтовскую сельхозколонию в Коми. Первое время митрополит не работал, так как не хватало конвоя для сопровождения. В мае его стали выводить на общие работы. В харак­теристике лагерное начальство писало: «Работает добросовестно, к инструменту отношение бережное. Дисциплинирован. Качество работы удовлетворительное»[13]. В июне митрополит Анатолий заболел крупозным воспалением легких, и сестра владыки стала добиваться, чтобы ей разрешили свидание с братом. Во время бо­лезни владыка писал ей: «Умоляю тебя, прими все меры, даже сверхвозможные, добейся, умоли, упроси, устрой наше свидание. Жажду перед смертью увидеть родное лицо и благословить тебя»[14].

Разрешение на трехчасовое свидание в присутствии конвоя было получено, но когда Раиса Григорьевна прибыла в Усть-Вымь, в свидании ей отказали. Со скорбным сердцем возвраща­лась она домой. В это время владыка тяжело болел, и админист­рация лагеря дала ему такую характеристику: «Работает на общих работах. Норму не выполняет. К инструменту относится небреж­но. На производстве дисциплинирован. В общественной работе участия не принимал. В быту дисциплинирован. Небрежен к об­щественному обмундированию. За плохой труд имеет предупреждение»[15].

Наступила осень, затем зима. Здоровье владыки, от природы слабое, все более ухудшалось; давало о себе знать и перенесенное воспаление легких. В октябре митрополит Анатолий был признан инвалидом и освобожден от работы, но в ноябре его снова выве­ли на общие лагерные работы. В конце концов болезни, недоеда­ние и каторжный труд привели к тому, что он почти ослеп и в ноябре-декабре 1937 года не смог выполнить норму. Админи­страция лагеря написала: «Работу выполняет на 62%. По старости работает слабо, но старается»[16].

В январе 1938 года состояние здоровья митрополита ухудши­лось настолько, что он был помещен в кылтовскую лагерную боль­ницу. 23 января 1938 года в 17 часов 10 минут митрополит Анато­лий скончался. Перед самой смертью от владыки потребовали, чтобы он отдал Евангелие и нательный крест, с которыми он был в тюрьме и в концлагере, – митрополит отказался. Евангелие вы­рвали из его рук силой, но крест он не отдал и, защищая слабею­щими руками грудь, предал свою праведную душу Господу[17].

«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века.
Составленные игуменом Дамаскиным (Орловским). Январь».
Тверь. 2005. С. 103-119

Библиография

Церковные ведомости. СПб., 1908. № 18-19. С. 149. 1912. № 24. С. 254.
Отчет о состоянии Киевской Духовной Академии: на 1908-1909 уч. г. Киев, 1910. С. 4.
Отчет о состоянии Киевской Духовной Академии: на 1910-1911 уч. г. Киев, 1911. С. 17, 27, 42.
Архимандрит Антоний. Отчет по высочайше назначенной ревизии Киев­ской Духовной Академии в марте и апреле 1908 года. Почаев, 1909. С. 46.
Труды Киевской Духовной Академии. 1911. Кн. I, сент. С. 345, 354; Кн. XI, нояб. С. 498. 1912. Кн. IV. С. 14-15; Кн. VI. С. 13; Кн. VII-VIII, июль-авг. С. 146, 152, 159-60; Кн. IX. С. 86, 209; Кн. XII. С. 395. 1913. Кн. I, янв. С. 35; Кн. IX, сент. С. 92. 1914. Сент.-окт. С. 100.
Церковный вестник. СПб., 1913. № 23. С. 70; № 28. С. 871; № 38. С. 1187; № 40. С. 1250-1251. 1915. № 40-52. С. 1283.
Памятная книжка Императорской Казанской Духовной Академии на 1913-1914 годы. Казань, 1913. С. 9.
Именной список ректоров и инспекторов императорских духовных акаде­мий, духовных семинарий, преподавателей императорских духовных академий, духовных семинарий на 1917 год. Петроград, 1917.
Прибавления к Церковным ведомостям. СПб., 1917. № 6. С. 129-130.
Протопресвитер М. Польский. Новые мученики Российские. Т. 1. Джорданвилл, 1949.
Сосуд избранный. История российских духовных школ. СПб., 1994.
Игумен Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники бла­гочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Книга 4. Тверь, 2000. С. 5-27.
РГИА. Ф. 796, оп. 439, д. 69, д. 77.
ГАРФ. Ф. 5263, оп. 1, д. 55.
ЦА ФСБ России. Д. Н-1780.
УСБУ в Одесской обл. Д. 17501-П.
ИЦ МВД Архангельской обл. Д. 269-П-38.

Примечания


--------------------------------------------------------------------------------

[*] Преподобный Гавриил (Зырянов; 1844-1915), прославлен в лике местночтимых святых Казанской епархии.
** Глубоковский Николай Никанорович (1863-1937), выдающийся богослов и исто­рик. Профессор Священного Писания Нового Завета в Санкт-Петербургской Духов­ной академии до ее закрытия в 1918 году. Умер в Софии.
* Бриллиантов Александр Иванович, 1867-1930 (1933?), преемник В.В. Болото­ва († 1900) по кафедре общей церковной истории в СПбДА. В течение 12 лет занимал­ся редактированием и изданием капитального труда Болотова «Лекции по истории древней Церкви». В 1930 году был арестован вместе со многими другими сотрудника­ми Российской Академии наук, умер во время этапа на пути в Свирлаг.
*Акривия – принцип решения церковных вопросов с позиции строгого соблюдения чистоты православия
**Икономия – принцип решения церковных вопросов с позиции снисхождения, практической пользы, удобства.


--------------------------------------------------------------------------------

[1] РГИА. Ф. 796, оп. 439, д. 77, л. 1-13; д. 69, л. 1-3.
[2] Архимандрит Антоний. Отчет по высочайше назначенной ревизии Киевской Духовной Академии в марте и апреле 1908 года. Почаев, 1909. С. 46.
[3] Труды Киевской Духовной Академии. 1913. Кн. IX, сент. С. 92.
[4] Там же. 1912. Кн. VII-VIII, июль-авг. С. 159-160.
[5] Там же. 1913. Кн. I, янв. С. 35.
[6] Церковный вестник. СПб., 1913. № 28. С. 871.
[7] Прибавления к Церковным ведомостям. СПб., 1917. № 6. С. 129-130.
[8] Сосуд избранный. История российских духовных школ. СПб., 1994. С. 259-260.
[9] ЦА ФСБ России. Д. Н-1780. Т. 6, л. 129.
[10] Сосуд избранный. История российских духовных школ. СПб., 1994. С. 330-332.
[11] УСБУ в Одесской обл. Д. 17501-П.
[12] ИЦ МВД Архангельской обл. Д. 269-П-38, л. 103.
[13] Там же. Л. 19.
[14] Протопресвитер М. Польский. Новые мученики Российские. Т. 1. Джорданвилл, 1949. С. 155-156.
[15] ИЦ МВД Архангельской обл. Д. 269-П-38, л. 21.
[16] Там же. Л. 22.
[17] Протопресвитер М. Польский. Новые мученики Российские. Т. 1. Джорданвилл, 1949. С. 156.

 ←  Священномученик Павел (Никольский), священник

Священномученик Зиновий (Сутормин), священник  → 

©2007—2024  Храм св. Василия Великого (на Горке) город Псков. Контакты