Преподобный Антипа Валаамский (Афонский)
Иеросхимонах Антипа родился в Молдавии, в селе Калаподешти Текунчского уезда в 1816 году. Родители его были люди православные и весьма благочестивые. Жили они в большой бедности. Отец его, Георгий Константинович Лукиан, служил дьяконом в убогой церкви села Калаподешти; мать его, Екатерина Афанасьевна, впоследствии поступила в женский монастырь и с именем Елисавета скончалась в схиме. Долго у Лукианов не было детей; наконец по молитвам жены у них родился сын Александр, впоследствии в схиме получивший имя Антипы.
Рождение будущего подвижника ознаменовалось особенным благоволением Божиим: мать родила его без болезни; затем до конца жизни осеняла его чудная благодать Божия. Еще в детстве, когда он пас овец своего отца в глухом лесу, где водилось множество ядовитых змей, брал он их живых без малейшего вреда в свои руки и тем приводил в ужас сторонних зрителей. Раз он пошел в огород к своему соседу, семейному человеку, у них зашел разговор о змеях, тогда мальчик уверял, что он не боится змей и даже берет их на руки живых; сосед не верил ему и даже смеялся над ним, как вдруг, по смотрению Божию, очутилась в том самом огороде одна змея, которую мальчик без боязни взял на свои руки; сосед же, испугавшись, закричал на всю мочь и пустился бежать. Так Бог хранил от юности сего отрока.
Одаренный от Бога высокими духовными дарованиями, в отрочестве о. Антипа был как бы лишен обыкновенных, естественных способностей: от природы он был очень простоват и крайне непонятлив. Эта двойственность о. Антипы производила соответствующее впечатление на его сверстников. Иногда они, поражаемые проявлением в нем чего-то дивного, необычайного, падали пред ним со страхом на колени и называли его своим владыкой; иногда же – ругали и били его за его простоватые выходки.
Долго, не смотря на самое усердное прилежание, не мог о. Антипа научиться грамоте. Видя его неспособность, учителя даже советовали ему лучше оставить школу и обучаться какому-либо ремеслу. О. Антипа горько плакал. «Нет, – говорил он, – мое единственное желание научиться читать; я до смерти буду заниматься только чтением Божественных книг». Усердие, труд и молитва, наконец, победили, и священные книги для о. Антипы стали единственным всегдашним источником духовного назидания и самых сладостных утешений.
Еще о. Антипа ходил учиться в школу, как скончался его отец, и все их семейство осталось без опоры. Его, как старшего, как будущего кормильца, отдала мать в обучение переплетному мастерству. Мужественно претерпев все тяжкие невзгоды в чужом доме у жестокого хозяина, беззащитный сирота с помощью Божией быстро достиг звания переплетного мастера и, возвратясь на родину и обзаведясь собственным хозяйством, еще юношей сделался опорой и единственной отрадой вдовствующей своей матери и всей семьи.
Полное довольство царило в семействе Лукиана, но сердце молодого хозяина не находило утешений в земном. Часто вдали от всех, обливаясь слезами, недоумевая, где обрести покой души, мысленно взывал он к Богу: «Скажи мне, Господи, путь в он же пойду, яко к Тебе взях душу мою!» (Пс.142:8). В одну из таких уединенных мысленных бесед с самим собой, на двадцатом году своей жизни, внезапно о. Антипа был озарен дивным, неизъяснимым светом. Свет этот наполнил сердце его невыразимой радостью, из очей его потоками полились неудержимые, сладостные слезы – тогда, как бы ощутив в этом свете высшее Божественное звание, о. Антипа в ответ на зов Божий в радости воскликнул: «Господи, я буду монахом!»
Но Господь промыслительно попускал на него и разнообразные бесовские искушения. Бесы являлись ему в виде черных эфиопов и черных собак, но при знамении креста они мгновенно, сверкнув молнией, исчезали. Иногда принимали они на себя и другие многоразличные отвратительные образы, производили ужасный треск и шум, наводили невыразимый страх на душу подвижника. Пред наступлением бесовских искушений в воздухе нередко слышался глас, предварявший о. Антипу и взывавший к нему: «Готовься! Будет искушение!»
Кроме искушений от бесов, много скорбей и поношений в разное время претерпел о. Антипа и от враждовавших на него людей за его прямоту и неудержимую ревность к благочестию. Так «десными и шуйими» возводился он по степеням лествицы совершенства.
II.
Однажды ночью тихо вышел о. Антипа из дома своих родителей и направился в знаменитый в Молдавии богатый Нямецкий монастырь. В соборном монастырском храме со слезами повергся он перед чудотворной иконой Нямецкой Божией Матери. Церковь была совершенно пуста. Вдруг сделался шум, и завеса, закрывавшая святую икону, отдернулась сама собой. В умилении и в неизъяснимой радости души приложился о. Антипа к чудотворному образу Царицы Небесной.
Благодатно утешенный в Божием храме, с великой печалью вышел о. Антипа из келлий настоятельских, когда, несмотря на все его просьбы и мольбы, ему решительно отказали в приеме в Нямецкую обитель. И он отправился в Валахию. Там небольшой штатный монастырь принял странника в свои мирные стены. Более двух лет с полным самоотвержением трудился здесь ревностный подвижник в монастырских послушаниях. Жизнь его была исполнена скорбей и лишений. Ему не давали монастырской одежды, не было у него келлии. Утомленный, засыпал он где случится: на хуторе, на кухонном полу. Раз, заснув в поле на сене, он занесен был снегом – полузамерзшего, его едва привели в чувство.
С подвигами телесными, бдением, постом, соединял юный воин Христов умную молитву, которой научил его схимонах Гедеон, около 30 лет подвизавшийся в затворе близ их монастыря.
Строгая, самоотверженная жизнь о. Антипы резко выделялась среди общего монастырского строя. Духовник советовал ему идти на Афон. Туда же стремилось сердце и самого о. Антипы; только уже и на первых шагах своего подвижничества обнаруживая духовную рассудительность – этот главнейший признак истинного подвижника, в решении своего недоумения он желал слышать голос опытного в духовной жизни старца.
В это время славился в Молдавии своими высокими подвигами и духовной опытностью настоятель монастыря, называемого «Браз», архимандрит Димитрий. До настоятельства в глухом лесу проводил он строгую отшельническую жизнь. Случайно тогда нашел он в земле сосуд, наполненный золотыми монетами. При сосуде была записка, объяснявшая, что деньги эти принадлежат Молдавскому митрополиту Досифею, который спрятал их, узнав о неизбежной ему мученической кончине от рук турок. «Кто найдет эти деньги, – говорилось далее в записке, – тот должен выстроить на них монастырь и три скита; по окончании постройки третьего, последнего скита обретут и мои мощи».
Объявив о чудесной своей находке Молдавскому митрополиту и с его благословения о. Димитрий ревностно приступил к исполнению последней воли блаженного митрополита Досифея. Воздвигнут был великолепный монастырь. «Как Нямецкий», – говорил о. Антипа. Окончена была постройка и третьего, последнего скита, в ограде которого поручил о. Димитрий выкопать для себя могилу. Когда в день освящения скитского храма прибыл в скит о. Димитрий, ему объявили, что могила, которую он приказал вырыть, что-то осыпается. В его присутствии докопались и обрели ковчег с мощами блаженного митрополита Досифея. «Я сподобился видеть эти мощи, – говорил о. Антипа, – я прикладывался к ним: от них благоухание».
К этому-то о. архимандриту Димитрию и обратился о. Антипа за духовным советом. Вообще о. Димитрий всегда удерживал стремившихся на Афонскую гору, но на этот раз, к удивлению всех, он согласился отпустить туда о. Антипу, прибавив, что он сам предварительно пострижет его в монахи. Так, монахом, с именем Алимпия, напутствованный благословениями великого старца, отправился о. Антипа на Святую Гору.
В одной из пустынных келлий Афона подвизались в это время два соотечественника о. Антипы – молдаване: иеросхимонахи Нифонт и Нектарий. К ним желал он поступить в ученики. «Ты недавно принял монашескую мантию, – отвечали ему на его просьбу опытные отцы, – и тебе следует сперва потрудиться в послушаниях в монастыре». Повинуясь их совету, о. Антипа поступил в греческий Есфигменов монастырь. Около четырех лет трудился он в той обители в поварне. Здесь в течение целого года находился он в тягчайшем и опаснейшем для подвижника искушении: от него отступила умная молитва и с нею прекратились все благодатные утешения. И ум, и сердце его исполнены были подавляющей тьмы и скорби. Только твердое упование на заступление Божией Матери сохранило его тогда от отчаяния. Кончилось время послушнического искуса, и старцы молдавские приняли своего собрата на высшие подвиги в пустыню.
«Тебе надо теперь облечься в схиму – я постригу тебя», – сказал однажды о. Нифонт о. Антипе. «Я с великою радостью готов принять схиму, только боюсь, что тогда ты не отпустишь меня одного в пустыню», – отвечал ему о. Антипа. «Конечно, не отпущу, – сказал о. Нифонт, – ты нужен нам». В голове о. Нифонта уже зарождалась тогда мысль устроить на Афоне самостоятельный общежительный молдавский скит. Он осознавал, что в деле устроения скита ему будет весьма полезен о. Антипа, почему и желал сам постричь его в схиму и тем, по закону духовному, привязать его к себе навсегда. О. Антипа понимал цель старца, и она безмерно тяготила его. В недоумении с вопросом о схиме и старец, и ученик решились обратиться к иеросхимонаху Евфимию, их общему духовнику, пустыннику и весьма благочестивому старцу. О. Евфимий принял сторону о. Антипы, и по его совету о. Антипу постригли в схиму и предоставили ему полную свободу одному проводить отшельническую жизнь.
Весьма неохотно отпустил о. Нифонт своего схимонаха в пустыню. Неохота эта выразилась даже и внешним образом в том, что он не дал ему решительно ничего, что представлялось необходимым для первоначального обзаведения. С голыми руками вошел о. Антипа в полуразвалившуюся отшельническую хижину; она была совершенно пуста, только в переднем углу на карнизике нашел он небольшую икону Божией Матери, на которой от многолетней копоти нельзя было рассмотреть лика. Невыразимо обрадовался о. Антипа своей находке. Он чувствовал, что обрел драгоценное духовное сокровище. Немедленно, взяв с собою святую икону, отправился он к знакомому иконописцу – пустыннику иеродиакону Паисию, переселившемуся со святых гор Киевских на священные высоты Афона, и стал просить его промыть икону, только промыть как можно осторожнее, чтобы не повредить ее и отнюдь не поправлять ее красками. Никак не соглашался на таких условиях взять к себе икону о. Паисий, и только по убедительным просьбам о. Антипы решился, наконец, он попробовать промыть ее, хотя вполне сам осознавал всю бесполезность такой пробы. Несколько времени спустя возвратил он о. Антипе икону совершенно новую, клятвенно уверив его, что она стала такою от одной простой промывки и что это явление чрезвычайно поразило его самого. Так чудно из многолетней тьмы проявившая себя во свете икона Владычицы прославила себя впоследствии многими благодатными знамениями. «Она – чудотворная!» – в радости всегда свидетельствовал о ней никогда с нею не разлучавшийся о. Антипа. Позже эта икона находилась в Валаамском монастыре, в храме преподобных отцов Сергия и Германа, валаамских чудотворцев, на левой стороне у переднего столба, в небольшом иконостасе.
Невозможно было жить в полуразвалившейся сырой пустыни; средств же на ее поправку у о. Антипы не было никаких. Раз в задумчивости шел он по пустынным тропинкам Афонской Горы: вдруг его останавливает незнакомый отшельник. «Батюшка, – говорит он ему, – добрые люди дали мне пять червонцев и просили передать их беднейшему пустыннику. Помолясь, я решился отдать эти деньги первому, кого встречу. Так возьми их – они, должно быть, тебе нужны». С благодарностью, как от руки Божией, приняв деньги от руки незнакомца, о. Антипа пригласил к себе одного белого священника-келлиота, занимавшегося плотничным мастерством, и тот приступил к исправлению его келлии. Четыре дня шла успешно работа, но на пятый день келлиот опасно заболел сильнейшим припадком холеры – в изнеможении упал он недалеко от келлии, и с ним сделались судороги. Очень встревожился о. Антипа. Не имея сил втащить больного в свою келлию, в каком-то необъяснимом порыве, как единственную надежду и заступление вынес он икону Божией Матери и поставил ее на возвышении против лежавшего на земле келлиота; сам же, углубившись в чащу леса, стал молить Господа об его исцелении. Долго молился о. Антипа, когда же по молитве возвратился он к своей пустыни, то с изумлением и великою радостью увидал он отчаянно больного уже совершенно здоровым и за работой. «Икона твоя меня исцелила, – объяснил о. Антипе бывший больной, – она – чудотворная. Я лежал как мертвый. Вдруг почувствовал я, что от иконы Царицы Небесной обдает меня необъяснимо живительным теплым дыханием: я совершенно согрелся и в одно мгновение здоровым встал на ноги».
В короткое время обстроилась келия о. Антипы и мирно потекли дни его. С подвигом молитвенным отшельник по необходимости соединял безмятежное рукоделие – делание деревянных ложек, которые и продавал на Корее, собственно для своего пропитания. За советом в духовной жизни обращался он к пустыннику, схимонаху Леонтию – старцу святому и великому подвижнику; с ним и в последующее время он находился в ближайшем духовном общении; с его только благословения решался он на новые шаги.
Между тем мысль о. Нифонта об устроении молдавского скита стала мало-помалу осуществляться. В Молдавии, в городе Яссы устроено было уже им подворье; на Афоне приобретена была земля, на которой быстро поднимались скитские здания; число братий росло. Тогда молдавские старцы стали просить о. Антипу в сотрудники. Повинуясь совету духовных отцов, он согласился. Его посвятили в иеродиакона, потом скоро в иеромонаха и сделали келарем.
Занимая в возникающем общежительном скиту, по-видимому, незначительную должность, о. Антипа по мере своих сил ревновал о сохранении в нем общежительных правил во всей силе. Однажды о. Нифонт, будучи уже игуменом, в общей братской трапезе благословил келарю приготовить для себя и для какого-то прибывшего к нему гостя отдельное кушанье. Келарь не приготовил; игумен разгневался и велел встать ему на поклоны. «Поклоны я буду класть с радостью, – отвечал келарь игумену, – но прошу, батюшка, извинить меня: сделано это мною с благой целью, дабы не было претыкания и соблазну братии, так как самим тобою же начаты добрые уставы по правилам святых отец, то чтобы тобою же не были оные нарушаемы, потому что настоятелю во всем надо быть самому примером для всех: тогда только будет твердо и надежно наше общежитие». Впоследствии, когда совершенно успокоилось волнение, о. Нифонт благодарил о. Антипу за его благоразумную ревность.
Дела по устройству скита побудили о. Нифонта года на три ехать в Молдавию; на все это время управление всеми отраслями скитского общежития возложено было на о. Антипу. Ему же потом предоставлено было и право исполнять обязанности духовника, для чего, по афонскому обычаю, в храме архипастырем прочтена была над ним молитва и выдана была ему особая грамота.
III.
С возвращением о. Нифонта на Афонскую Гору настало время для о. Антипы расстаться навсегда со священным местом многолетних его духовных подвигов, к которому он привязался всеми силами души и о котором до конца своей жизни сохранил глубокую благоговейную память: о. Нифонт назначил его экономом на их Ясское подворье.
Из тихих пределов Афонской Горы очутясь неожиданно среди разнообразных хлопот и попечений в шумном городе, о. Антипа прежде всего старался и здесь, как в минувшие дни в пустыне, во всей точности исполнять все схимническое правило по уставу Афона: так заповедал ему о. Нифонт, отправляя его в Яссы. На все могущее вредно повлиять на душу подвижника, при обилии всевозможных искушений, окружавших его со всех сторон, опытный воин духовный вооружился мощным оружием – постом. Постоянно по два и по три дня, иногда даже по неделе, он совершенно не употреблял ни пищи, ни питья. Сам проводя строгую подвижническую жизнь, всей душой любя святую веру и благочестие, о. Антипа при всяком удобном случае, несмотря на лица, с ревностью обличал замечаемые им отступления от церковных постановлений. Такая его ревность, соединенная с простотой и искренней любовью, при назидательном, проникнутом глубокой духовной опытностью, его слове, при собственном примере его высоко подвижнической жизни вскоре расположила к о. Антипе сердца людей сановных и простых. Все они с верою и благоговением принимали его советы и слушали его наставления. Особенное благоволение оказывал ревностному подвижнику высокопреосвященный митрополит Молдавский. Он поставил его духовником в двух женских обителях и сам часто беседовал с ним о предметах духовных. Со своей стороны и о. Антипа питал к святителю чувство полного сыновнего доверия, которое выразилось, между прочим, и в следующем обстоятельстве.
В дни подвижничества своего в пределах Горы Афонской от продолжительного поста о. Антипа ощущал обыкновенно особенную горечь во рту; в Молдавии же, спустя два года, горечь эта обратилась в необыкновенную сладость. В недоумении за объяснением этого нового для него явления обратился о. Антипа к молдавскому владыке. Архипастырь объяснил ему, что такое ощущение – есть плод поста и умной молитвы, что оно есть благодатное утешение, которым Господь ободряет подвизающегося на Его спасительном пути. «Об этом так говорит преподобный Исаак Сирин, – заключил свое объяснение святитель, – «Сам Господь горечь постнического озлобления манием Своим прелагает в сладость Свою неисповедимую.»
При общем расположении к о. Антипе всех знавших его дела его по управлению подворьем шли прекрасно, средства к содержанию подворья росли. Со всей ревностью служа на пользу молдавского скита, с полной любовью отзываясь на духовные нужды обращавшихся к нему за советом в деле спасения, о. Антипа постоянно сам стремился сердцем на пустынную многолюбезную ему Афонскую Гору; часто он даже просил о. Нифонта о возвращении его на Афон – но не то было на уме у о. Нифонта. Видя большую пользу от деятельности о. Антипы для их скитского общежития, сознавая множество разнообразных неотложных нужд по устроению скита и скудость настоящих средств к их удовлетворению, о. Нифонт решился ехать за сбором подаяний в Россию и взять с собой туда и о. Антипу. – «Не пускаешь ты меня на Афон, – сказал о. Антипа игумену, когда тот объявил ему свое решение, – берешь в Россию, а я чувствую, что как только мы переедем нашу границу, я уже не буду больше ваш, я буду русский».
Только первые шаги в России были сделаны о. Антипой под руководством о. Нифонта: вскоре о. Нифонт уехал в Молдавию, и о. Антипа, вовсе не зная русского языка, остался один среди русских. Как у родных, помещен был он в одном благочестивом купеческом семействе. В отдельном домике, в саду, проводил он почти затворническую жизнь, посвящая почти все время молитве. Редко, и только по особому приглашению, выходил он из своего затвора. Между тем дела по сбору приношений шли очень успешно; приношения по большей части доставлялись к нему на дом. Вскоре обширные залы купеческого дома наполнились дорогими сосудами, облачениями, ризами, воздухами, пожертвованными от московских благотворителей в пользу молдавского скита, всего с колоколами на сумму свыше 30 000 рублей. Когда все эти пожертвования были отправлены на Афон, утешался о. Антипа мыслью о той радости, какую они доставят пустынным отцам Афонским. К сожалению, они не достигли Святой Горы: пароход, на котором они были отправлены, со всеми пассажирами и грузом погиб во время бури на Черном море. В ночь этой печальной катастрофы о. Антипа по обыкновению стоял на молитве. Вдруг громко треснуло стекло, находившееся в киоте, в котором помещен был образ Божией Матери, взятый о. Антипой из его Афонской пустыни. Внешней причины никакой не было; киот и стекло были старые. О. Антипа понял, что неожиданно лопнувшее стекло было предвестником какого-то горя, и стал спокойно ожидать разъяснений. Когда все разъяснилось, от неудачной отправки приношений уныли афонские отцы и потеряли усердие московские благотворители, – не упал духом только о. Антипа.
Во время затишья в Москве собрана была о. Антипой в Санкт-Петербурге по сборной книге довольно значительная сумма. Для отправления ее на Афон нужно было обменять ее на золотую монету. Между тем по высочайшему повелению выдача золота из Главного Казначейства была в то время воспрещена. С одной стороны, зная крайние нужды молдавских старцев, с другой – видя неодолимые препятствия, о. Антипа обращался с просьбами о помощи к влиятельным лицам. Когда отказались все, когда не было более никакой человеческой надежды, тогда повергся о. Антипа пред афонским образом Божией Матери и стал просить заступления Царицы Небесной. Во время молитвы он услышал как бы глас от иконы: «Это дело митрополита». – «Это не то, чтобы глас, но это тонко на ум», – объяснил о. Антипа. И действительно, сверх всяких ожиданий, собственно только вследствие одного содействия святого владыки, по предписанию министра финансов было сделано исключение для о. Антипы, и собранная им сумма золотом отправлена была в молдавский скит.
Между тем, мало-помалу забылось в Москве впечатление, произведенное катастрофой, и от ее обитателей стали снова поступать к о. Антипе разные приношения, обилием своим вскоре совершенно заставившие и его, и отцов молдавских забыть о минувшей потере.
Так успешно шли дела о. Антипы по сбору приношений. Этим успехом, главным образом, он обязан был тому глубокому чувству доверия и искренней, сердечной расположенности, которые питали к нему все знавшие его в России, как и прежде в Молдавии. И в Москве, и в С.-Петербурге люди благочестивые из всех слоев общества обращались к нему за духовными наставлениями и с благоговейною верою внимали его обличительному и назидательному слову. У него было много искренних учеников. Оба высокопреосвященные митрополиты – С.–Петербургский Исидор и московский Филарет – оказывали ему милостивое внимание и беседовали с ним о духовной жизни. В одной из таких бесед на вопрос: «Что особенно необходимо упражняющемуся в умной молитве?» – ревностный делатель молитвы отвечал: «Терпение». Святителю Московскому о. Антипа представлен был о. Нифонтом, святителю же С.-Петербургскому он сделался известен случайно. Однажды, прибыв из Москвы в С.-Петербург для получения сборной книги из Святейшего Синода, о. Антипа помещен был, как странник, в Свято-Троицкой Александро-Невской Лавре в одной келлии с приехавшим по делам своим в столицу белым священником. Вскоре наступил Великий пост. По своему обыкновению, о. Антипа ходил ко всем церковным службам в святой Лавре; в келлии совершал днем и ночью всю постную службу на молдавском языке и исполнял схимническое правило; пищи и питья не употреблял вовсе – так что и ночь, и день подвижника проходили почти в одной молитве. Миновал первый день поста, миновал второй, третий... Все то же! С удивлением смотрел на такую жизнь сообитатель о. Антипы. В конце недели, представляясь по своему делу, передал он, между прочим, все его поразившее высокопреосвященнейшему митрополиту Исидору. Святитель обратил внимание на подвижника. Велико было это внимание архипастыря к о. Антипе в разных обстоятельствах его жизни и в деле перемещения его на Валаам. Во время же открытия святых мощей святителя и чудотворца Тихона Задонского оно приняло дивный оттенок благоволения высшего, небесного, таинственного...
Когда митрополит Исидор на пути следования в Воронеж остановился в Москве, к нему явился о. Антипа. Тогда владыка, узнав, что и он желает быть при открытии мощей св. Тихона, пригласил его к сослужению с собою при открытии. Невыразимо обрадовался о. Антипа. Сознавая всю великость счастья служить в такой многознаменательный день светлого торжества святого православия в лике немногих избранников из всего бесчисленного сонма православных, имеющих присутствовать в тот день в храме, с самого момента возвещения архипастырем ему такой радости о. Антипа стал готовиться к служению. В течение четырех дней он не принимал ни пищи, ни питья, хотя в эти же дни он находился в дороге. По прибытии в Задонск при свидании с о. Антипой митрополит Исидор милостиво повторил ему свое трогательное приглашение – так Господь возвещал сердцу архипастыря, сердцу главного распорядителя предстоящего торжества. Иначе поступили распорядители дальнейшие: вследствие ли убедительной просьбы или по вниманию к достоинству, вместо о. Антипы они к служению назначили другое лицо.
В соборном монастырском храме шла всенощная. Кончилась вторая кафизма. Митрополит, три архиерея и многочисленный сонм священнослужителей вышли из алтаря на средину храма и встали окрест амвона, на котором в гробнице почивали святые мощи святителя и чудотворца Тихона. Певчие запели: «Хвалите имя Господне, хвалите раби Господа!», все священнослужители поклонились до земли преславному чудотворцу, и первенствующий иерарх, сотворив на себе крестное знамение, приступил к открытию святых мощей его: отпер он на ключ запертую гробницу и поднял крышку ее. Архиереи, архимандриты и иеромонахи вынули из гробницы деревянный, без верхней доски, некрашеный гроб с чудотворными мощами угодника Божия, и по отстранении от гробницы гроб поставили на возвышение среди храма. Всюду из гроба разлилось благоухание. – «Величаем тя, святителю отче Тихоне, и чтим святую память твою, ты бо молиши за нас Христа Бога нашего!» – торжественно возгласил с иерархами весь сонм духовенства. – «Величаем тя, святителю отче Тихоне», – вторилось и с клиросов. При радостных гармонических переливах восхваления святителя и чудотворца благолепно совершалось каждение окрест святых мощей его, потом в алтарь и по всему храму. По прочтении Св. Евангелия митрополит, архиереи, духовенство и народ благоговейно, с земным поклонением лобызали святые мощи новоявленного всероссийского чудотворца.
Когда прикладывались все, приложился к святым мощам, в свою очередь, и о. Антипа и был помазан освященным елеем от одного из архипастырей.
VI.
В первый год пребывания своего в России, как только открылась навигация, посетил о. Антипа Валаамский монастырь. Всей душой полюбил он тогда пустынные безмятежные кущи Валаама. И как только кончились его дела по сбору подаяний в пользу молдавского скита, с благословения своих молдавских старцев, 6 ноября 1865 г. прибыл он на Валаамские горы.
«Свидетельство.
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.
Сим удостоверяется, что нашего скита на Св. Горе Афонской, во имя св.Иоанна Предтечи, иеромонах Леонтий, он же во св. схиме иеросхимонах Антипа, с 1860 по 1864 год находился в России со сборной книгой для сбора подаяний в пользу нашего скита и что все там им собранное в исправности доставлено во святой скит; по окончании же сбора он по великому его усердию и просьбе жить в одной из святых обителей Православной России нами со всею любовью благословлен остаться там и жить где пожелает. В удостоверении чего мы во истину подписали и печать св. скита утвердили. Аминь. /На подлинном подписали/ Священноигумен Дамиан, иеросхимонах Игнатий – духовник соборный, эпитропы: монах Нектарий, схимонах Исаия и схимонах Конон».
Маленькая уединенная келлия в скиту Всех Cвятых приютила здесь ревностного любителя безмолвия и молитвы.
Прожив шесть лет на Валааме, отец Антипа пожелал навсегда здесь остаться.
21 декабря 1871 года игумен Дамаскин обратился с представлением к митрополиту Новогродскому и С.-Петербургскому Исидору об определении о. Антипы в число братии Валаамского монастыря.
«Проживающий во вверенном мне Валаамском монастыре по билетам, выдаваемым из С.-Петербургской Духовной Консистории, Иоанно–Предтеченского молдавского скита, что на Афоне, иеромонах Леонтий письменным прошением от 12 минувшего ноября просил меня ходатайствовать пред епархиальным начальством об определении его в число братий Валаамского братства.
Принимая во внимание, что проситель, проживая на Валааме более шести лет, постоянно проводит уединенную скитскую жизнь, ведет себя назидательно, я представляю при этом его прошение, имею честь нижайше просить Ваше Преосвященство благоволить сделать зависящее распоряжение об определении афонского иеромонаха Леонтия в число Валаамского братства».
К сожалению, переписка о принятии отцом Антипы российского гражданства и принятии его в число братии монастыря продолжалась до самой его смерти, так и ничем и не закончившись.
Велики были молитвенные подвиги о. Антипы в пределах Святой Афонской Горы и среди шума мирского в городах Молдавии и России, но там они развлекаемы были, по необходимости, то рукоделием с целью пропитания, то обращением с мирскими людьми по делам монастырским и по сбору. В уединении же валаамском молитва сделалась единственным и исключительным его занятием. Она занимала весь день и почти всю ночь подвижника. Кроме неопустительного исполнения денно-нощной службы по церковному уставу, о. Антипа каждый день прочитывал два акафиста Божией Матери: один общий и другой ея Успению, и ежедневно полагал по 300 земных поклонов с молитвою о спасении всех усопших. Помянник о. Антипы был очень велик. Поминал он всех знаемых. Это поминовение продолжалось более часу. В определенное время, между службами и поклонами, занимался он умною молитвою и ей же посвящал свободные от установленного молитвословия часы дня и ночи. Когда случалось ему быть или служить в монастыре, точно так же, как и каждую субботу, когда он причащался Божественных Христовых Таин в скиту, в алтаре, облачаясь, сверх мантии, в священническую ризу, предварительно в келлии совершал он полную службу на молдавском языке и потом выстаивал без упущения и всю церковную службу в скитском или монастырском храме. Службу келейную совершал о. Антипа со вниманием полным. Не раз случайно замечали братья, какими горькими слезами обливался он на молитве. Мир молитвы был так сладостен для подвижника, что он всегда жалел, что у него для нее недостает времени.
В первую неделю Великого поста о. Антипа вовсе не употреблял ни пищи, ни питья; в такой же строгости соблюдал он пост в понедельник, среду и пятницу в течение всего года и в вечерия праздников Рождества Христова и Богоявления. В эти два последних дня (сочельника) даже в предсмертной болезни своей, когда от сильного жара высыхал у него совершенно рот, не решался он облегчить своих тяжких страданий глотком воды. На четыре же непостных дня – воскресенье, вторник, четверг и субботу – для постника была достаточна та пища, которую ему раз в неделю приносили на обед в субботу.
Так подвизался о. Антипа круглый год в скиту. Когда же приходил в монастырь, здесь уже он сообразовался с чином монастырским. Приходил же он в монастырь три раза в год – на Рождество Христово, на Страстную неделю и неделю Святой Пасхи и на всю неделю Пятидесятницы. Кроме этих определенных дней, приводила его в монастырь еще необходимость духовного собеседования с близкими ему лицами, приезжавшими собственно для него на Валаам. Хотя приезды этих лиц крайне тяготили любителя безмолвия, но на них всегда отзывался он со всей полнотой безграничного радушия. Здесь выражались его глубокая самоотверженная любовь к ближним, его тонкое благочестивое чувство, боявшееся чем-нибудь опечалить их. По целым дням тогда затворник находился в обществе женщин, пил чай, ел.
«Как можешь ты соединять продолжительный скитский пост с таким неожиданным разрешением?» – в недоумении спрашивал его один из любивших его отцов валаамских. – Дивно отвечал он ему словами святого Апостола Павла: «Во всем и во всех навыкох: и насыщатися, и алкати, и избыточествовати, и лишатися» (Флп.4:12).
«Батюшка, ты обращался много с женщинами, неужели не приходило тебе дурных мыслей?» – спрашивал его в последние дни его земной жизни один из преданных учеников. «Никогда! – отвечал ему сохранивший себя в девственной чистоте о. Антипа. – Не могут придти такие мысли чадолюбивому отцу, тем более не могут придти они отцу духовному. Единственным моим желанием по отношению к моим ученикам и ученицам было их преуспение духовное и вечное спасение их души.»
Между почитателями о. Антипы были люди со средствами. По его предложению охотно делали они приношения на нужды монастырей в России и на Афонской Горе. Сочувствуя существенным потребностям обителей, о. Антипа вообще не одобрял их увлечения к излишним, пышным сооружениям. «Много я видел монастырей, и в России и за границею, – говорил он, – везде хлопочут, строят... Но и хлопоты, и постройки – дела суеты, дела мирские. Монаха жизнь – в церкви, дело его – монашеское правило».
Ничего не искавший на земле, весь ум свой углубивший в Бога, о. Антипа с радостью переносил все огорчения, поношения, упреки. Глубокое смирение и всегдашняя готовность к самоукорению давали ему полную возможность всегда сохранять невозмутимым глубокий мир души. Жил он в нищете крайней. Келлия его была совершенно пуста, не было в ней ни кровати, ни стула – стояли в ней небольшой столик вместо аналоя и деревянный жезл с перекладиной, на который в борьбе со сном, в изнеможении, упирался он во время всенощного бдения; на полу лежал войлок, на котором он сидел и на котором в утомлении предавался краткому ночному отдохновению. Живя сам в такой нищете, о. Антипа со всей любовью отзывался на нужды братий, если только открывалась ему к тому возможность. Полюбив всей душой Валаамский монастырь с первого дня своего прибытия на Валаамские горы, о. Антипа сохранил свою любовь к нему до конца. «Одно сокровище есть у меня, – говорил он, – это моя чудотворная икона Божией Матери; никому я ее не дам, кто бы у меня ее ни просил: я оставлю ее только Валаамскому монастырю».
Многие годы проводя в строгом подвижничестве, о. Антипа нисколько не расстроил своего здоровья. Вообще он обладал здоровым крепким организмом. К лекарствам и лекарям в случае болезни он никогда не обращался. Принимая болезнь от руки Божией, от Божией же руки ожидал он и исцеления. Судя по его бодрому виду, трудно было предполагать, что он так скоро переселится с гор подвижничества в селения горние. В течение одного года сильнейший кашель совершенно обессилил и иссушил его и тихо привел его к мирному преставлению.
В год своей болезни Страстную неделю и неделю святой Пасхи о. Антипа еще по обыкновению провел в монастыре. В Великую Субботу он был у Божественной литургии. По окончании литургии он сказал своему ближайшему сподвижнику и ученику: «Во время Причащения я был в алтаре и взглянул из южных дверей в церковь. Монахи уже причастились и лица некоторых причастившихся монахов сияли как солнце. Я не знаю имен этих монахов. Прежде этого я не видал».
В глухую осень того же года стоял о. Антипа в своем уединении на молитве. Вдруг сделался шум: Афонский образ Божией Матери сам собою двинулся с места; другие иконы, бывшие на нем и около него, упали. Образ Богоматери шествовал тихо по воздуху на протяжении целой сажени и остановился на груди у о. Антипы. Ужаснулся старец. С благоговением приняв образ, он поставил его на место. Со слезами умиления открыл о. Антипа об этом радостном и чудном явлении одному из ближайших своих учеников только за три дня до своей кончины.
Болезнь быстро развивалась. По желанию о. Антипы его соборовали. Он видимо угасал. С любовью посещали его во время болезни братия, ближайшие же его ученики в последние дни были при нем неотлучно.
Дня за два до кончины о. Антипы в монастырском храме шла вечерня. Вдруг что-то сильно стукнуло об пол. Это упал послушник, старик из крестьян, пораженный апоплексическим ударом. Объяснили о. игумену, и тот благословил взять из пономарской воды и освежить больного – думали, что он угорел. Оказалось, что он уже скончался.
В эту ночь, как и в предшествующие ночи, особенно страдал о. Антипа. Под утро ему стало полегче, и он обратился к окружавшим его ученикам с вопросом: «Кто у вас умер в монастыре?» Так как в скит из монастыря еще никто не приходил и известия никакого не было, ученики отвечали: «Никто». «Нет, умер, – возразил о. Антипа, – умер простой старик в церкви... ему было трудно. Игумен велел дать воды... не помогло... умер». В недоумении слушали старца его ученики. Около 11-ти часов утра в скит приехал о. духовник, и тогда только разъяснилось, что о. Антипа, лежа на болезненном одре в скиту в трех верстах от обители, говорил о происшествии монастырском с такой точностью и подробностью, как будто оно совершилось перед его глазами.
В последнюю ночь часто подымал о. Антипа руки к небу и звал к себе своего любимого афонского старца, схимонаха Леонтия – мужа святого и подвижника великого. «Леонтий! Леонтий! Где ты? Леонтий!» – часто повторял о. Антипа и как бы беседовал с пришедшим. «Батюшка, да с кем ты говоришь? Ведь никого нет», – наклонясь к о. Антипе, сказал ему келейник. Пристально посмотрел старец на келейника и тихо пальцем постучал его в голову.
Под утро, чувствуя уже близость своего отшествия и желая быть причастником Божественных Тайн на литургии, совершенной в последний день его жизни, о. Антипа просил поспешить совершить литургию и причастить его. В полном разуме, сподобившись приятия Божественных Даров, о. Антипа погрузился в тихую дремоту. Прошло два часа. Ближайший ученик его прочитал девятый час и стал читать акафист Божией Матери. Во время чтения акафиста тихо замолк навеки, в течение всей жизни, ежедневно, со всем усердием и живейшей верой возносивший Царице Небесной акафистные хваления, о. Антипа. Скончался он в воскресенье, 10 января 1882 года, на 66-м году от рождения.
После его смерти в монастырь пришли два пакета. В первом в сопровождавшем его письме писалось:
«Живший у нас в Москве с 1859 года для сбора с Афона иеросхимонах Антипа, в 1865 году отправляясь к Вам в Валаамский монастырь, в скит Всех Святых, оставил у меня пакет за его печатью, с тем чтобы я по получении верного известия о его смерти представил оный пакет к Ввм на Валаам. Сего января 23 дня уведомил меня Вашей обители иеромонах Амвросий, что отец Антипа, сего января 10, волею Божией, поболев, скончался; исполняя волю старца иеросхимонаха Антипы, посылаю к Вам означенный пакет. С уважением, Китайского сорока, Московской Троице Грузинской церкви священник Николай Воздвиженский». В пакете были казначейские билеты на поминовение о. Антипы.
Обретение мощей и почитание старца Антипы
Когда во Всехсвятском скиту начали проводить восстановительные работы после многих лет поругания и запустения, надгробные плиты почивших монахов оказались разбросанными по всей территории скита. Согласно завещанию о. Антипы, он был захоронен вне стен скита, чтобы паломники и духовные чада, в том числе и женщины, почитающие его, могли бы беспрепятственно приходить на его могилу. Известно было, что могила его находилась у часовни Крестных Страданий.
В 1960 году могила старца Антипы была вырыта местными жителями. Но, не найдя драгоценностей, они засыпали могилу землей, а надгробная плита оставалась сдвинутой в сторону. Земля на вскрытой могиле со временем просела, и это помогло определить место захоронения. Мощи старца Антипы были обретены в мае 1991 года после того, как наместник обители игумен Андроник с братией совершил панихиду по старце. Для удостоверения того, что раскопки велись действительно на месте могилы и что обретенные останки принадлежали именно старцу Антипе, место под сдвинутой плитой было раскопано, но там оказалась только скала. На всенощном бдении на память равноапостольного князя Владимира 15/28 июля 1991 года мощи старца Антипы были перенесены в храм св. апостолов Петра и Павла, а на память преподобных Сергия и Германа 11/24 сентября 1991 года – в нижний храм Преображенского собора, им посвященный. После обретения мощей старца Антипы от них исходило сильное благоухание. По благословению святейшего патриарха Алексия честные мощи старца Антипы были помещены в раку, которая установлена в нижней церкви во имя преп. Сергия и Германа, валаамских чудотворцев. Братия и паломники обращаются к преподобному старцу с просьбой о молитвенном предстательстве и получают его, неоднократно отмечалось сильное благоухание от его мощей, особенно в то время (например, в начале Великого Поста), когда братия обители усердно подвизались в посте и молитве. Приезжающие на Валаам иерархи и священнослужители из разных мест России неоднократно обращались с просьбой отделить им малую частичку св. мощей старца Антипы, что свидетельствует о почитании ими старца. Особенно велико почитание старца в Молдавии, в Румынии – откуда также поступали просьбы передать частичку его мощей. На Святой Горе Афон почитание старца Антипы распространено среди монахов-святогорцев румынской и русской национальности. Как великое благословение и святыню приняли в 1998 г. насельники румынского скита Продромос частичку благоуханных мощей старца Антипы, привезенную игуменом Валаамской обители архимандритом Панкратием. Таким образом, можно констатировать, что святость старца Антипы засвидетельствована самой его святой подвижнической жизнью, незапятнанной ни одним отклонением от исполнения евангельских заповедей и монашеских обетов, благоуханностью святых его мощей, исполнением к нему обращенных молитв и почитанием народа Божия в России, Румынии и Молдавии.
Преподобный отче Антипо, моли Бога о нас!
← Преподобный Иона (в схиме Петр) (Мирошниченко), Киевский чудотворец
Контакты