Преподобномученики отцы Давидо-Гареджийские
Преподобный Давид Гареджийский основал много больших и малых иноческих обителей. Правилом святого Давида запрещалось прямо вступать к нему в братство; если кто-нибудь хотел жить с ним, то его сперва посылали подвизаться в продолжение трех лет на пустынно уединенную жизнь в высеченной этим же новоначальным подвижником где-нибудь в скале маленькой и узкой келлии. Если новоначальный выносил страшное даже для взора, не только для жизни, пустынное уединение, то тогда принимаем был святым отшельником Давидом.
Часто выходило так, что избравший такую суровую жизнь не возвращался уже к святому, а пребывал до самой своей кончины в избранном им месте, славословил Бога и имел самое близкое духовное общение со святым отцом Давидом.
Около сего нового подвижника с течением времени собирались ревнители его жизни, высекали себе келлии в скале по подобию его келлии и начинали жить с ним по уставу, данному святым Давидом. Таким образом через некоторое время еще при жизни преподобного вокруг его обители устроилось много монастырей самых близких его учеников.
Первым из таких монастырей был основан святым Додо, – это тот, который находится напротив Лавры святого Давида, именуемый ныне Иоанно-Крестительской пустынью. Вскоре все скалы, окружающие Лавру Давида, покрылись келлиями святых подвижников Христовых.
До сего дня сохранились постройки и пещеры двенадцати крупных некогда монастырей и безчисленного множества келлий и киновий. Память сохранила следующие наименования больших Давидо-Гареджийских обителей:
Воскресенская (мученическая)
Бертубани (квартал иноков)
Святого Додо (Додос-рка)
Иоанно-Крестительская
Чичхитури
Тетри-сенакеби (белых келлий)
Магазана, или Мгвиме
Колагири
Мохатули (расписанная)
Веран-Гареджа
Пир-Укугмарти
Лавра святого Давида
(эти именования даны в русифицированной транскрипции публикаций прошлого века).
На юг за хребтом, в скалах которого высечена Лавра святого Давида, имеется великолепная и довольно большая обитель Воскресения Христова с сохранившимися до сего дня расписанным живописью византийской работы великолепным соборным храмом и множеством мелких церквей. Ныне эта бывшая обитель именуется «Монастырь Удабно». Древнейшие фрески этого монастыря (IX век) сильно пострадали от безбожного лихолетья XX века, и особенно от варварских военных учений, проводившихся в Гареджийской пустыне в 60–70 годах сего века.
Соборный храм этого монастыря посвящен Воскресению Христову. Но Крестный ход в ночь на Пасху совершался над монастырем на горе, где была устроена маленькая церковь, наподобие ротонды Гроба Господня.
Иноки Давидо-Гареджийских монастырей имели обыкновение в храмовый праздник сходиться в какую-нибудь из поименованных обителей и единодушно праздновать этот день.
В несчастную для Иверии годину зверонравный шах персидский Аббас I напал на Грузию в 1615 г. с бесчисленным войском и предал всю Иверию разорению и опустошению.
Он, насытившись кровью христианскою, отправился охотиться в степи Караягские, где не думал найти кого-нибудь из людей, – и что же? Шах остановился для ночлега в Гареджийских горах и почивал в богато убранном шатре, вокруг которого расположились шатры главных его воинов и телохранителей, а далее – лагерь его полчищ. Около полуночи, ближе к рассвету, стали доходить до шахских ушей шум далекой реки и тихое веяние ветра, а из окрестных мест клики птиц и вой зверей.
Шах предался мечтам и размышлениям о своем могуществе и о своих подвигах во славу милостивого к нему Аллаха, разумея под словом «подвиг» безжалостное истребление христиан во всех покоренных им странах. Вдруг в его шатер проник слабый, едва заметный огненный свет, что показалось ему сначала призраком. Шах встревожился и, выйдя из шатра, увидел, что на краю степи, на горе, как «будто двигалась и шла вереница огней. Это монахи всей пустыни Гареджийской обходили Крестным ходом маленькую церковь, воспевая радостное для всякой души «Христос воскресе! ..»
«Что это такое, – закричал шах, указывая на огонь, – пожар, что ли?»
«Пресветлый всесильный шах! – ответили ему воины, в числе коих были отступники от веры, но также и тайные христиане. Они знали причину этого огня и особенность местности и потому ответили шаху с низким поклоном. – Сегодня, государь шах, большой праздник у христиан; в этих местах живут гареджийские монахи, которые ныне празднуют Пасху Христову и обходят церковь с возжженными свечами».
«Значит, не вся Грузия предана мечу! Еще остаются в живых монахи, а я думал, что вся Грузия стерта под моими стопами. Истребить сейчас же всех! Изрубить и этих всех, чтобы ни одна душа из них днем не осталась в живых! Слышите! И все их жилища предать опустошению и разорению, и истребить все до основания!» – вспылил шах.
«Всесветлый шах! – стали взывать к нему некоторые из вельмож, – эти люди мирные, не носят оружия и совершенно не опасны для шахского величества; они молятся только Богу о всех и помогают даже нашим правоверным, принимают их у себя на ночлег, кормят их и снабжают всем необходимым, и сам Пророк велел щадить таких молитвенников». От этих слов ярость шаха только усилилась, и он потребовал: «Послать сейчас же воинов и истребить всех!»
Напрасны были слова вельмож, они должны были повиноваться своему зверонравному владыке. Немедленно снарядился отряд воинов и отправился прямо к монастырю Святого Воскресения.
В ночь заутрени Пасхи явился Ангел Божий настоятелю Лавры Давида, по имени Арсению, и сказал ему: «Господь наш Иисус Христос призывает вас всех ныне в небесный Свой чертог. В эту ночь будет великое искушение для вас, вы будете посечены мечом. Кто хочет спасти свою временную жизнь, пусть бежит или скрывается, а тот, кто хочет спасти свою душу для вечности, будет предан мечу и увенчается от Господа венцом нетленным. Объяви об этом призыве Божием всем собравшимся в обитель инокам».
И отошел Ангел, оставив преподобного Арсения в некоем смущении – как открыть этот призыв Божий братии, собравшейся для встречи Светлого Воскресения Христова, а не для встречи смертоносных врагов христиан. В скорбном размышлении стал он готовиться служить святую Божественную литургию.
В это время вошел к нему по какому-то делу его келейник, и видя своего духовного отца в тревожном состоянии с непраздничной печалью на лице, удивился странной перемене в нем и спросил: «Отче, что с тобою? Почему честное лицо твое говорит мне о страшной и непонятной для меня скорби, которая предвещает, как замечаю, великую напасть и горе?»
Авва Арсений, наконец, после долгого молчания говорит ему: «Чадо мое прелюбезное и ангельское, в нынешнюю ночь Ангел явился мне и принес весть смутительную».
«А что такое?» – в изумлении спросил его послушник.
«Да вот то, – отвечал настоятель, – что все собранные здесь иноки призываются Господом к вечери тайной и вечной через мечное посечение, и велено мне объявить всем: кто хочет спасти свою временную жизнь, чтобы бежали отсюда, а кто желает жизни и трапезы небесной, пусть ожидают здесь острого меча и смерти. И вот не знаю, что делать, как объявить собранной у нас здесь всей пустынной братии».
Послушник воскликнул: «Отче, стоит ли об этом горевать? Господь призывает нас к Себе, неужели не идти нам к Нему, спрашиваю тебя? Для чего собрались мы в эту пустыню, как не ради того, чтобы нести до конца взятый нами крест? Напротив, отец мой, радуйся и возрадуй нас, что мы в эту ночь предадимся в руки Господа нашего Иисуса Христа. Думаю, что не будет здесь ни одного, кто бы не пожелал подобного исхода себе. Объяви, отче, не бойся, все с радостью примут слова твои и приготовятся через смерть соединиться с Господом».
Сказав это, он вышел, и в скором времени настоятель и его келейник поведали всем о возвещенном свыше призыве. Иноки стали готовиться к принятию смертной чаши.
Только два послушника, убоявшись смерти и мучения, посоветовались между собою и ушли из монастыря, чтобы спастись от меча. Они перешли лощину между двух обителей – святого Давида и святого Додо – и остановились на одной из гор.
Монахи совершили положенное по чину богослужение и возвестили друг другу «Христос Воскресе!» – «Воистину Воскресе!».
Иноки давали мирное целование друг другу, лобызая Крест, Евангелие, иконы; прощаясь со всеми и прощая все, – расставались до встречи в обителях Отца Небесного. В монастыре Святого Воскресения началась Божественная литургия.
Вдруг под конец литургии во время пения «Отче наш..» при громе барабанов и зурны персидские воины окружили обитель.
Настоятель Лавры Давида игумен Арсений немедленно вышел к предводителю воинов и просил его, сказав; «Во имя Единого Бога, всеми народами исповедуемого, позвольте нам кончить службу Ему, а затем что угодно будет вам, то и делайте с нами! Для нас смерть ничто, так как она страшна для плоти живой, а мы, принявшие крест, ушли от мира за Христом нашим на распятие, добровольно свою плоть умертвили. Смерть – радость великая для нас, ибо разрушается греховная и немощная плоть наша, а бодрствующая душа наша принимает упокоение в руках Отца Небесного и общение со Христом Богом нашим. Но умоляем вас, варвары, если вы жаждете смерти нашей и захвата сокровищ монастырских наших, да будет вам известно, что посреди нас не найдется кто-либо вооруженный или желающий бороться и воспротивиться вам. Мы, собравшиеся на торжество отпразднования Пасхи Христовой и ради причащения нашего Пасхи вечной, все укрепляемся благодатным вдохновением душ наших, взявши в руки жезл веры в Воскресшего Иисуса Христа.
Молим вас, дайте нам время, чтобы вкусить нам вечную сию и нетленную Пасху, которая есть Плоть ради нас на Кресте волею закланного Агнца Непорочного и Невинного, Христа Бога нашего, а после того мы добровольно предадим себя в руки ваши и принесемся в жертву Отцу со Христом Иисусом, ради нас в жертву принесенным. Охраняйте входы этой церкви бдительно, чтобы никто из нас не ускользнул от рук ваших. Никто не придет на помощь нам. никто не даст нам надежду спасения от вас, мы все добровольно предаемся усмотрению вашему, и по совершении Божественной литургии творите с нами, что хотите».
Услышавши слова эти, персы рассудили между собою, что раз монахи ниоткуда не ждут помощи против них, а сами не могут сопротивляться, поэтому все сокровища монастырские ныне же будут в шахской власти, поэтому следует дать им время по просьбе их, а потом можно будет расправиться с ними, как велел шах.
Так уважены были прошения старца Арсения. Таким образом Бог, Который уготовал иноков быть мучениками истины и причастниками Христу Спасителю, почтил возлюбленных Своих пресвятым страданием ради Имени Сына Своего, а пребезжалостных врагов привел в милость, ибо не попустил им напасть на святых Своих, пока иноки не вкусят Животворящей Пасхи.
После любезных Богу воздыханий и молений все приготовившие себя для принесения в жертву исповедничества приобщились Святых Таин.
По окончании Евхаристии настоятель и за ним все иноки надели мантии, настоятель взял в руки жезл и крест и вышел в сопровождении 6000 (по иным свидетельствам – 600) братьев, в числе коих были насельники всех остальных обителей.
Став лицом к лицу предводителя персов, преподобномученик Арсений сказал; «Теперь мы готовы, делай, что повелено тебе! Стоим перед тобою без оружия, не почитаем шаха твоего, ни во что ставим закон вашего Магомета, проклинаем его и отчуждаем его от себя! Лучше принять смерть, нежели повиноваться вашему богомерзкому закону и вам, и вот голову мою даю тебе, а за мною и эти воины Христовы радостно встречают меч твой».
Настоятель был усечен первым.
Затем разъяренные, подобно зверям, воины бросились с обнаженными мечами на святых отцов и истребили всех без исключения, разбросав святые их тела по всему двору монастырскому на съедение птицам небесным и диким зверям, а затем предали всю обитель Воскресения Христова страшному разорению и опустошению.
Несколько воинов вошли во время ограбления обители в одну маленькую церковь, в которой служил схимник, старец высокой жизни. Они застали его почти перед самым причастием. Бесчеловечные воины хотели мигом повалить с престола Святую Жертву, но старец немедленно принял всю Чашу и тем избавил Святые Тайны от варварского поругания. Один из злодеев схватил за бороду святого старца и немедленно снял мечем его честную главу. Так окончил дни своей жизни подвижник, имя которого внесено перстом Божиим в Книге жизни!
Неистовый убийца положил честную главу на престол, а тело было отброшено валяться на земле. Кровь из головы потоком полилась по престолу; в скором времени она запеклась на каменном престоле, так что до наших дней оставалась заметною для взора благоговейного христианина. Кровь из тела обагрила потолок и боковые стены маленькой церкви. На внутренних стенах церквей и келлий Воскресенской обители видимы были кровяные пятна от избитых там подвижников во свидетельство их святой кончины.
Эти знаки страданий до последних дней существования Воскресенской обители оставалась видимым свидетельством вольного Христа ради мученичества преподобных отцов Гареджийских.
Насельники остальных монастырей и келлий также были преданы мечу и поруганию. Таким горестным исходом закончилось в XVII веке существование обителей, служивших почти одиннадцать веков рассадниками православия и святой христианской жизни в Грузии.
Небо засвидетельствовало мучения преподобных отцов. На святые тела, изрубленные в куски, опустились три светоносных столба и стояли над всею местностью Гареджийской в продолжение трех суток, а в воздухе видно было бесчисленное множество розовых венков, издающих необыкновенное благоухание. Упомянутые выше бежавшие от страданий два послушника, перейдя гору, в которой была высечена обитель святого Додо, темной и глухой ночью шли поспешно, убегая от временной смерти. Рассуждая между собою о случившемся, наконец, один спросил другого: «Куда идем и зачем идем? Пришли мы в монастырь не из мира ли, а теперь подобно псам возвращаемся на прежнюю блевотину; отчего не умерли мы с нашими отцами, чего нам оставаться одним в этой горькой и тревожной жизни?»
И сказал один другому: «Идем, брат, умрем с нашими отцами и будем с ними в царстве Отца нашего Небесного». Внезапно их облистал свет в виде трех светоносных столбов, спускавшихся с неба на тела мучеников, и от этого света ночь превратилась почти что в светлый день.
Итак, воспрянув от духовной дремоты, они увидели, что с неба спустилось на обители множество венков, а два из них жалко плыли в воздухе вверх. Видя эту скорбь небес, – вся вселенная наблюдала печальное возвращение венков, они скорыми шагами пустились бежать, подобно оленям на источник, в прежнее свое место, к убитым телам своих вождей духовных.
Спустившись в лощину, отделяющую две обители, они встали на дороге, находящейся между обителями святого Давида и Крестителя Иоанна, почти напротив маленького монастыря святого великомученика Иакова Персидского, над которым до сего дня стоит сторожевая башня с немногими келлиями, и встретили тут разъяренных подобно волкам воинов.
Эти возвратившиеся ко Христу Его овцы словесные исповедали Христа Бога, прокляли Магомета и его закон. Персы тут же изрубили страдальцев Христовых на мельчайшие куски и разбросали останки их по земле на съедение птицам и диким зверям.
Но Бог, любящий и прославляющий святых своих, не оставил и сего места без знамения; на том месте, где они были изрублены, впоследствии произросла роза, растущая до сего дня (свидетельство XIX века) посреди безводной, сухой и каменистой почвы, ровно на самой средине дороги, между существовавшими обителями святого Давида и святого Иоанна Крестителя.
И зеленел этот куст посреди безотрадной пустыни, высохшей и обгорелой от страшного жара. Цвет той розы темно-малиновый, запах же удивительно благоухающий. Многие с верою пользовались ее цветом и листьями для облегчения своих недугов и по молитвам святых мучеников получали исцеления. Роза та служила единственным украшением для двух обителей в три дня Пятидесятницы. Сколько кто ни пытался эту розу пересаживать с грунтом и держать температуру, при которой она цветет, но нигде она не приживалась.
Впоследствии царь иверский Арчил со всею тщательностью собрал кости мучеников и положил их в маленькой церкви в длинном гробоподобном каменном ящике, так что они были видимы для всех христиан с южной стороны при святом престоле в алтаре. Святые кости стали источать благовонное миро в утверждение и верное свидетельство святой мученической кончины исповедников Христовых.
Это чудесное истечении мира из святых костей побудило всю братию обеих пустынь – Лавры святого Давида и Иоанно-Крестительской – просить католикоса Антония I составить им службу и установить в честь их праздник во вторник Светлой седмицы, т.е. на третий день Пасхи.
Православная Иверская церковь празднует этот день, прося святых мучеников быть ходатаями у Престола Воскресшего Господа, да воскресит Он народ иверский для новой жизни – жизни будущего века и соделает чад ее гражданами небесного Иерусалима.
Иные преподобномученики Давидо-Гареджийской пустыни
Пустыня и рай монашеский Гаре Кахети всегда славились исповедничеством до крови. И в мирные времена Российской империи бывали случаи страдания Христа ради монахов Грузинской Фиваиды.
19-го июля 1851-го года во время богослужения вечерни безбожные лезгины, пользуясь непроницаемой тьмою ночи и отсутствием у монастырской братии стражи, ворвались во святую Лавру Давида и начали резню монашествующих. Настоятель, архимандрит Иоанн, находился в это время в ближайшем селе по делам службы.
Повторилось то же самое, что и раньше, при настоятеле архимандрите Онуфрии, когда лезгинами были убиты блаженные отцы Шио, Гавриил и Давид и пять рясофорных иноков. На этот же раз, по внушению исконного врага человеческого рода, ненавистники креста Христова лишили жизни блаженного отца иеромонаха Геронтия, мужа великого разума, известного знатока церковного пения, который по преклонности возраста своего и немощи пребывал на ложе, не имея возможности двигаться.
Пролилась чистая кровь его, как кровь Захарии, сына Варуха, убитого в святилище. Не избегнул такой же горькой участи и иеромонах Серапион, ему неверные раздробили голову обоюдоострым оружием, уготовав ему страстотерпческий венец. Безжалостно и бесчеловечно вместе с ними убиты были рясофорные монахи Герман и Виссарион и благочестивый муж Михаил Картвелишвили, смиренно и безропотно предавший Богу свою душу; сострадальцами им были послушники Отар Елиозов и Симон Ломидзе. Кровь этих мучеников – воинов Христовых напоила землю, жадно принявшую эту теплую влагу во свидетельство верности Христу Богу земных Ангелов – самоотверженных иноков.
Затем христоненавистники набросились на священное достояние христиан храмы и их сокровища – драгоценные сосуды, иконы, чаши, облачения и прочее. Выбрав из них наиболее ценные, захватили их. Между этими вещами были Евангелия, сосуды, древнейшие облачения архиереев, украшенные всевозможными драгоценностями. Захватив все это в свои руки, безбожные лезгины накинулись на оставшихся в живых иноков иеромонахов Макария и Исаака, иеродиакона Сергия, послушников Михаила Долмазова и Василия из Кизикии. Послушник Давид Долмазов избег пленения и впоследствии стал иеромонахом в той же Давидо-Гареджийской пустыни. Он спасся благодаря тому, что успел вовремя укрыться в выдолбленной в скале пещере.
Таким образом разграблены были все церкви Лавры, лишь церковь, в коей почивают нетленные мощи преподобного Давида Гареджийскаго, осталась нетронутой и гробница святого – не оскверненною неверными. Навьючив своих лошадей награбленным добром и еще раз надругавшись над святынями христианскими, лезгины поспешили отправиться в путь, захватив с собой в плен семь человек из монашествующих. Лезгины ехали верхом, а последние шли пешком. Была темная непроглядная ночь.
Отъехав несколько верст от святой обители, лезгины расположились на привал в местности, известной под названием «Карая».
Но вот чудо. Поруганная обитель среди кромешной тьмы вдруг озарилась необыкновенно ярким небесным светом. Когда увидел это чудесное явление послушник Давид, скрывшийся в расселине скалы, то он подумал, что это лезгины с огнем отыскивают скрывшихся иноков. Но, конечно, вскоре убедился он в своем заблуждении и понял действительное значение этого необыкновенного знамения. Тогда же до слуха его донесся голос отца Серапиона, который, будучи сильно ранен, стонал, претерпевая неимоверные боли от ран, нанесенных ему руками неверных.
Но спустя мгновение голос его пресекся, уста онемели, и блаженный старец уснул вечным сном, а праведная душа его отлетела в райские обители, где нет ни печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная.
Тогда же потух и небесный свет, исчезнув так же непонятно, непостижимо для безсильного человеческого рассудка, как и появившись.
Необычное явление это видели на своей стоянке и безбожные лезгины, но, глумясь над небесным знамением, богохульствовали, говоря несчастным пленникам: «Свет этот снизшел для нас, так как мы победили вас, а ваши братья горят в огне», – и при этом поздравляли друг друга со счастливым избавлением от огня, пожиравшего, по их мнению, обитель. Слыша такие издевательства, пленники с горечью стенали, ударяя себя в грудь: «О, несчастные мы, почему и мы не удостоились смерти вместе с братьями нашими, ибо и нам уготован был бы венец правды, и мы соделались бы сынами Царствия Небесного!»
Свет тот видели в Карталинии и Кахетии многие жители, бывшие в это время на полях, видели также и находившиеся в путешествиях. Снявшись с привала, хищники отправились далее восвояси.
Между тем два послушника, каким-то образом спасшись, убежали в Иоанно-Крестительскую пустынь и обо всем случившемся рассказали братии ее. Монашествующие сообщили обо всем случившемся настоятелю, архимандриту Иоанну Авалову. Оплакав горькими слезами своих собратий, он немедленно отправился вместе с братией в святую обитель мучеников.
Их глазам представилась картина полного разрушения и хищения – все было разрушено и разграблено, на земле лежали тела убитых монахов с вопиющими к небу открытыми кровавыми ранами.
Бия себя в грудь и терзая свои волосы, архимандрит Иоанн, также и архимандрит Иоанн Джорджадзе с братией Иоанно-Крестительской пустыни, с великим плачем подобрали блаженные тела мучеников, обмыли их и, помазав благовонным елеем, с честью предали земле в одной общей усыпальнице около церкви Давида Гареджийского, где раньше нашли себе вечное упокоение и другие преподобные отцы.
Особую, еще не написанную, историю страданий гареджийских монахов представляет судьба монастырей в XX веке. Уже и монастыри были упразднены, и иноки замучены и оклеветаны, а враг обрушился на сами келлии и церкви гареджийских монастырей.
В безбожное советское время некогда православной державы в Гаре Кахети был устроен самый крупный в Азии артиллерийский полигон. От постоянного сотрясения гор при стрельбе, а также при использовании башен монастырей в качестве мишеней многие из них были разрушены, и древнейшие (VIII–IX вв.) на территории Российской империи фрески с изображениями святых в подавляющем большинстве своем были уничтожены.
Контакты