На главную ‹ Поиск потерявшихся людей ‹ Поисковые истории ‹ Поисковые истории
"Отказница: история большого предательства со счастливым концом"
О Финляндии уроженка Пустошкинского района, а ныне жительница города Волжского Волгоградской области Татьяна Малинина знала весьма приблизительно. В основном то, что это холодная страна, которую населяют горячие финские парни. А еще в тех краях находится резиденция Санта-Клауса, куда было бы не плохо свозить внучку Анжелику, да накладно выйдет и добираться далеко. Татьяна мечтала увидеть Париж и Афины, но поездка в Финляндию совсем не входила в ее планы. До тех пор, пока она не узнала: именно там, почти что на краю света, живет самый близкий ее человек — Женька. Сестра, с которой ее разлучили 44 года назад, не оставив ни единого шанса увидеться хотя бы раз. Долгие годы ее имя было под запретом. Но видно судьбе было угодно, чтобы они нашли нашли друг друга. Татьяна не пожалела денег и отправилась в Петербург, чтобы встретиться с Женей и оттуда вместе с ней отправиться навестить родню. Поезд из Финляндии должен был прийти с минуты на минуту. Какой будет их первая встреча? Узнает Таня сестру? Примет ли ее Женя?
От Пустошки до Финляндии
Эта запутанная история, в счастливое завершение которой ее непосредственные участники до сих пор верят с трудом, началась в Пскове два с половиной года назад. Через одну из социальных сетей к автору этих строк обратилась жительницы города финского Лахти Евгения Розенберг и попросила о помощи.
-История банальная. Родилась я в Пустошкинском районе, в городе или в деревне не могу сказать. Прожила в родительском доме месяцев семь или восемь. А потом тетка, которая меня родила (язык не поворачивается назвать ее мамой), отнесла меня в Себежский детский дом. - Пишет Евгения. - Там я пробыла недолго и вместе со своими приемными родителями переехала в Пярну. Обо всех этих событиях я узнала только недавно. А еще о том, что вроде бы у меня есть родной брат - так маме сказал персонал детского дома. Меня очень беспокоит судьба этого человека, которому сейчас, по всей видимости, хорошо за сорок. Пыталась сама его найти, но не получилось. Детский дом в Себеже закрыт, и куда обратиться не знаю. Тем более, что его тоже могли усыновить, и имя поменять, и фамилию... А еще у меня в памяти остался один сон. Будто лежу я в кроватке и надо мной рыдает женщина в возрасте. А другая суетится в комнате. Рядом бегает мальчишка. Пожилая женщина всё время причитает. Мол, что же теперь будет с нами. А ты, говорит, Женечка спи, с тобой всё будет хорошо. Конечно, лиц я не помню, но этот сон преследует меня периодически.
Честно говоря, письмо Евгении вызвало состояние легкого профессионального ступора. С одной стороны, очень хотелось ей помочь, с другой - мне еще ни разу не приходилось искать человека без имени, отчества, возраста, «роду и племени». Достоверно известен был, пожалуй, только пол пропавшего. Зато в документах об усыновлении, которые Женя обнаружила в маминых бумагах, значились некоторые данные о ее биологической родительнице. «Ту тетку» звали Михайлова Валентина Сергеевна. Возраст «кукушки» неизвестен, место жительства — Пустошкинский район. Следовательно брат Жени до усыновления должен был носить фамилию матери. От этого факта я и стала «плясать». А параллельно обратилась к специалистам социальной службы Пустошкинского района с просьбой просмотреть номера лицевых счетов получателей детских пособий за 1969 год. В период с мая по ноябрь, пока Женечку еще не определили в Дом малютки, ее мать должна была получать от государства по 30 рублей в месяц. Логика такая — установив по «корешку» квитанций место жительства Михайловой, можно найти ее, встретиться и, что называется, «в лоб» спросить, как хотя бы звали сына и какого он года рождения. Путь, конечно, длинный, но единственный — в адресной базе области Валентина Сергеевна Михайлова не значилась...
Ложный след
В Себеже, где несколько месяцев до усыновления воспитывалась Женечка, меня ждал приятный сюрприз. Нашлась тятя Паша - бывшая сотрудница Дома малютки, которая в те годы работала уборщицей и всей душой прикипела к брошенным малышам. Она вспомнила, что в начале 70-ых годов в группе царил «патриархат» - приблизительно десять мальчишек, и только одна девочка. Да и то с мужским именем и соответствующим характером — резкая, громкая, настырная. В то же время Женя прислала мне новое письмо. Ее родители вспомнили, что на момент усыновления она была единственной девочкой...В общем, все совпало. Речь вне всякого сомнения шла о нашей героине. Более того, тетя Паша вспомнила, что был у Женечки в группе однофамилец на два года его старше. Звали его Ванечкой. Буквально через пару месяцев после устройства девочки в приемную семью для него нашлись опекуны. Вроде бы кто-то из дальних родственников. На нашу удачу тетя Паша вспомнила их фамилию, и то, что после усыновления супружеская пара увезла малыша в Нижний Новгород. Первое время сердобольная уборщица с ними даже переписывалась, вот только адрес потеряла.
Найти в Нижнем Новгороде приемных родителей Ванечки оказалось не сложно. Помогли коллеги-поисковики. Но на этом мое везение закончилось. Телефон несколько недель подряд молчал, на письма хозяева не отвечали. Пришлось связаться с соседями, которые рассказали, что опекуны Ивана Александровича погибли в автокатастрофе, а сам он еще лет 15 назад переехал в Петербург к родственникам жены. Как выяснилось позже, в северной столице он успел сменить место жительства трижды. Три месяца понадобилось мне для того, чтобы выйти на след предполагаемого Жениного брата. В том, что это именно он, я почему-то ни минуты не сомневалась. Иван постоянно ускользал у меня из-под носа - то в командировку, то в отпуск, то на рок-фестиваль в соседний город. Когда, наконец, я до него дозвонилась и ввела в курс дела, меня ждало жестокое разочарование. Иван Александрович прекрасно знал, что его воспитали приемные мать и отец, а точнее троюродные тетя и дядя. Своих родителей он потерял в возрасте одного года. Они сгорели в собственном доме при пожаре, пока бабушка возила малыша к морю. Родная мать его была не из Пустошкинского, а из Опочецкого района, и звали ее не Валентина, а Мария...
Вторая попытка
Оставшись у «разбитого корыта», я даже представить не могла, что делать дальше. Пришлось все начинать с начала. На сей раз я решила опираться официальные источники. Бывший директор Себежского дома малютки Зоя Сковорода так же оказалась жива и весьма разговорчива. О судьбе Женечки она ничего не знала, зато подсказала, что старый журнал усыновлений после расформирования интернатного учреждения хранится в Печорах, в областном доме ребенка. Существовала только одна проблема — гриф секретности на детских документах. По закону для получения сведений о биологических родственниках требуется либо письменное согласие усыновителей или свидетельство об их смерти. Женина мама была жива, но плохо себя чувствовала, и лишний раз ее тревожить очень не хотелось. Я уже подумывала о том, чтобы попросить Евгению написать официальное заявление в Областной дом ребенка, но в деле появился неожиданный поворот. На одной из пресс-конференций я познакомилась с сотрудницей областного управления социальной защиты населения, в структуру которого с недавних пор входят органы опеки. По этическим соображениям не называю ее имени. Имея доступ к документам Дома ребенка, она подняла личное дело Жени и не нашла там никаких упоминаний кровных родственниках. Зато обнаружила место рождения ее биологической матери. Это была одна из деревень Аллольской волости Пустошкинского района — довольно крупная и в свое время процветающая. Я связалась с главой сельского поселения Михаилом Тимофеевым, рассказала ему историю Евгении и попросила поговорить со старожилами. Он обещал провести собственное расследование. Через месяц мне пришло письмо от одной из жительниц той деревни по имени Валентина. Оказалось, что ее муж — кровный родственник Евгении. Оба супруга прекрасно знают ее мать и все, что случилось с ней 44 года назад.
-Женя пишет, что ищет брата, но на самом деле у нее старшая сестра, и мать зовут совсем не так, как написано в документах детского дома. - Рассказывает Валентина. - Обе живут сейчас в городе Волжский Волгоградской области. Мы с ними довольно часто общаемся, но еще ни разу не было разговора о событиях мая 1969 года, когда на свет появилась Женечка. Все это время ее мать жила с тяжелым грузом на душе. Видимо старалась вычеркнуть брошенную дочь из своей памяти. Но разве такое забудется...
«Лишний» ребенок и его судьба
Со своим первым мужем Зина (так звали биологическую мать Жени) развелась, когда дочери Татьяне было полтора года. С тех пор никаких попыток устроить свою личную жизнь не предпринимала. В 1968 году Зина познакомилась с мужчиной, имя которого тщательно скрывает до сих пор. Все отношения закончились после того, как женщина узнала о своей беременности. Она с самого начала заявила, что ей не нужен этот ребенок. Но делать аборт было поздно. Поэтому Зина решала втайне от односельчан решила родить и сразу же оставить малыша в детском доме. Ближайшим интернатным учреждением оказался Себежской дом малютки. Деревенский фельдшер договорилась со своими коллегами из Себежа и отправила Нину в больницу за много месяцев до родов, пока еще не был виден живот.
-Я только сейчас начинаю восстанавливать в памяти те события. - Признается Татьяна Малинина. - Помню, как мы почти что каждые выходные с бабушкой ездили в Себеж большими сумками еды. Помню маму с большим животом. Я думала тогда, что она болеет и не понимала, что на свет вот-вот должна появиться моя сестра. Когда это, наконец, случилось главный врач роддома несколько раз уговаривал маму взглянуть на ребенка. Малышка родилась с весом 4.200 и была абсолютно здоровой. Но мама наотрез отказалась и требовала, чтобы ее побыстрее отпустили домой. Уже через несколько месяцев после рождения Женечки она собрала чемоданы и переехала в Волжский к знакомой. Уверена, что ей было все равно, где жить, лишь бы подальше от родной деревни, где односельчане могли обо всем узнать, догадаться, осудить...
В тот же вечер я связалась со своей заявительницей и сообщила телефон пустошкинских родственников. Очень боялась Жениной реакции, ведь в действительности все получилось даже хуже, чем она думала. Малышка оказалась не нужна своей родительнице не в 7 месяцев, а сразу после зачатия. Говорят, дети в утробе матери чувствуют все острее, чем после рождения и клеймо «нежеланности», «нелюбимости» может стать проклятьем на долгие года. К счастью, у Жени оказался сильный ангел-хранитель. Ее удочерили прекрасные люди. У нее было счастливое детство, проведенное в одном из уютных городков Эстонии. Там она познакомилась со своим будущим мужем и не побоялась уехать за ним на постоянное место жительства в чужую страну. У Жени есть сын и дочка, огромный черный кот из породы мен-кунов и добротный большой дом. Впрочем, скоро я увижу все это своими глазами, когда поеду к ней в гости в Финляндию.
-------------------------------------
Женя смогла простить «тетку, которая ее родила». Хотя прощение — слишком сильное чувство для тех, кто не раскаялся. Лучше сказать так - до своей биологической матери, которая, кстати жива, здорова и категорически не признает найденную дочь, Жене нет никакого дела. Главное, что теперь у нее есть Таня. Сестры решили больше не терять времени. Полгода они общались через интернет, а в середине сентября встретились в Пскове, чтобы оттуда вместе поехать на родину в Пустошку. В этот день они виделись впервые, но узнали друг друга сразу. Женя оказалась как две капли воды похожа на маму и бабушку, и сестра сразу различила ее лицо в толпе пассажиров. На Псковщине они гостили несколько дней и уже разъехались по домам. Впрочем, у них еще будет время наверстать упущенное. В некотором смысле жизнь для Евгении и Татьяны только началась...
Ульяна Михайлова
Контакты