На главную ‹ Проза ‹ Мария Михайлова ‹ "Пластилиновые куклы"

"Пластилиновые куклы"

Как только он просыпался утром, то сразу же брал свой детский стульчик с нарисованным на спинке яблочком и бежал к окну. Он осторожно отодвигал тюль и, сощурившись от яркого света, улыбался, убедившись в том, что они здесь, что их никто не сломал, как это раньше часто бывало. На подоконнике стояли маленькие пластилиновые куколки, штук десять. К утру они, как правило, становились твердыми: подоконник был холодным. Но, когда он касался их, пластилин тут же делался мягким, податливым. А, когда к обеду в комнату заглядывало солнце, фигурки плавились и падали. Он же то и дело их поднимал, поправлял и ставил прямо. При этом каждой из своих куколок он аккуратно добавлял что-нибудь новое: то ноготочком прорисовывал ротик, то спичечкой отмечал глазки, то просто ровнял им ручки и ножки. А после просто любовался ими. И никогда надолго не оставлял свои фигурки в одиночестве: он был всегда неподалеку, часто подходил к ним и гладил своими маленькими пальчиками...

Ребята в детском доме были все разные: и драчуны, и забияки, и непоседы, и ябеды, и плаксы. А иногда всё это вместе смешивалось в одном ребенке. И это был кошмар, который обычному, неискушенному человеку, трудно представить в обычной жизни. И только в нем не было ничего подобного. Это как в жизни. Люди все по-разному горе или болезнь переживают: одни борются, другие смиряются, третьи плачут или ищут сочувствия.
Он же не был ни на кого похож. Он просто молчал... и лепил.
Таким я увидела его в первый день моего прихода в детский дом. Воспитатель рассказала мне, что одна семейная пара хотела его усыновить, но потом передумала.
«Как можно не взять такого хорошего мальчика? - удивлялась я. - ведь он ангел, и имя у него тоже ангельское – Серафим!»
Оказалось, что ту семью испугали именно пластилиновые куклы. Они сказали, что пятилетний ребенок не должен лепить только из черного пластилина, да еще и Евангельских персонажей! Да, ваял он именно их: Иисуса Христа, распятого на кресте, Богородицу и Иоанна. Плюс еще разбойника, который тоже был распят, Иуду (почему-то очень маленького), Марию Магдалину и других. Под каждым крестом он тщательно вылепливал череп, хотя, конечно, он больше напоминал по форме грушу (это были останки Адама – первого человека - неизменный атрибут православного креста). Вообщем, это всё их чрезвычайно оттолкнуло, и они отказались усыновлять мальчика. Зато удочерили лысую Катю Иванову. Лучше пусть ребенок будет без волос, чем со странными психологическими проблемам, да ещё и немой какой-то, решили они. При этом знали, что лысая Катя родилась от пьяной наркоманки и уже пять лет подряд врачи ей ставят неизменный диагноз – энцефалопатия. Но, по-видимому, они в медицинских терминах разбирались плохо, особого значения сложному слову не придали и забрали-таки девочку. А Серафим остался в детском доме, как и многе другие ребята.
Попал он сюда после автокатастрофы, в которой потерял всех своих близких: маму, папу и бабушку. Сам же он тогда чудом спасся, сидя в детском автомобильном креслице. Психологи и логопеды детского дома уверяли, что он заговорит и когда-нибудь перестанет лепить свои страшные фигурки. Но...день шел за днем, а ничего не изменялось. Серафим молчал, а фигурки по-прежнему были черными. Лепил ли он их до аварии - никто не знал. Но, как только на занятиях им в первый раз выдали пластилин, то он тут же схватил его и побежал к окну.
Об этом мне тоже поведала воспитатель, добавив, что Серафим очень добрый и спокойный мальчик. Но об этом я и сама догадалась, без ее слов. И во что бы то ни стало решила усыновить мальчика.
Чтобы семья была полной, я заключила фиктивный брак с Юркой-алкоголиком. Я его заставила вымыться и побриться, одела в новый костюм, даже купила мужской парфюм, чтобы пах попрезентабельней, а главное, на одну ночь оставила у себя, чтобы на следующий день явиться с ним (трезвым!) в детский дом.
Юрка, на удивление, оказался неплохим лицедеем. Он строил из себя интеллигента (и надо сказать, у него это получалось), многозначительно улыбался заведующей и однократно даже подмигнул ей. Отчего она то и дело краснела и опускала глаза. Так мы произвели впечатление благополучной семьи...Отсутствие у Юрки постоянного места жительства и работы не сыграло особой роли. То ли потому, что я зарабатывала достаточно и имела собственную квартиру, то ли еще по какой-то неведомой мне причине, но заведущая проводила нас в группу, где жили дети. И я познакомилась с Серафимом.
Покинув детдом, мы сразу же обсудили с Юркой его зарплату за должность моего мужа. Остановились на тысяче рублей в месяц. Юрка был рад безумно и от этого даже запил на четыре месяца, а потом тихо помер у ворот какого-то бара. Он там полдня пролежал. Потом кто-то мне позвонил, сообщил, что я стала вдовой. (Жена же всё-таки!) Хоронить его тоже мне пришлось. Но, слава Богу, смерть Юрки ничего не изменила. Ребенок уже был мною усыновлен официально, и отобрать его у меня уже никто не был вправе.
Стали мы с Серафимом жить. Я ему рассказывала о себе, что у меня нет никого, кроме него, что я его очень люблю. Он по-прежнему молчал. А однажды мы с ним пошли в парк. Был чудесный летний день. У меня было прекрасное настроение, и я пообещала покатать его на всех аттракционах без исключения! Но, когда мы прибыли в парк, Серафим потащил меня совсем в другую сторону.
- Серафим! – махнула я рукой туда, где были аттракционы, - Мы же собирались...
- Ммм... – мотал он головой,- ммм…
- Ну, что ты будешь делать! - согласилась я и пошла за ним.- И что там?
А там стоял храм. Мы поднялись по крутой каменной лестнице в притвор. Серафим побежал к иконостасу.
- Ммм.., – звал он меня за собой, - ммм…
Я подошла к нему. Он взял меня за руку и показал на большое распятие.
- Я знаю, сынок, это Иисус. Ты его лепишь.
- Ммм.., – показал он на Иоанна, что рядом со Христом.
- Иоанн,- ответила я, - знаю.
- Мммммм.., - продолжал он, подойдя к Богородице.
- А это Богородица, да.
- Мммммм..,- замотал он головой.
- Нет? А кто же, сынок?
- Ммм…Ммммм…- силился он что-то произнести.
- Мария? – настаивала я. - Дева Мария?
- Мама! – вдруг закричал он. – Да, Мама же!
- Я М-мама? – заикаясь от удивления, переспросила я.
- Ты - моя мама! – объяснил он мне, непонятливой, а затем указал на Богородицу, - А это Его... мама!
Слезы навернулись на глаза - он заговорил. Уж не знаю, каково это, услышать первый крик своего новорожденного младенца. Но услышать первый раз в сорок лет слово мама, адресованное тебе, ничуть не меньшее удовольствие, скажу я вам...
Да, Серафим заговорил. А пластилиновые куклы еще долго потом ютились в нашем доме на подоконнике. И знаете, мне они очень нравились. Единственное только – летом фигурки от солнца и жары падали, а Серафим уже меньше обращал на них внимания. Но зато, уж если они начинали терять очертания и растекаться, то он снова брал пластилин в руки и лепил новых кукол. И все они по-прежнему были почти черного цвета.
- Ну мам, просто, когда все цвета смешиваются, никогда не выходит другого, - это мне объяснил сам Серафим.
Вот так! И кто бы мог подумать, что всё так просто!

Храм святителя Василия Великого

"Пластилиновые куклы"