Лосицы. Как из инициативы одного прихода выросла обитель милосердия
26.12.2012
Лосицы. Название, знакомое многим по книге архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые». Сейчас здесь находится обитель милосердия, выросшая из инициативы прихожан обычного питерского храма. Одна из начинателей этого приюта в 2005 году приняла постриг. «Обитель милосердия Новомучеников и Исповедников Российских» и сама своим укладом напоминает монастырь. О том, как здесь живут и с чего все начиналось, рассказывает ее директор — инокиня Вениамина (Фалкова).
Начало
Мы не приход, потому что никуда не приходим и не уходим, здесь наш дом. Мы и не монастырь, хоть и живем, по сути, по-монашески, ориентир для нас — иноческий образ жизни. Потихоньку наш приют превратился в обитель милосердия: общину, куда помимо детей из неблагополучных семей, шли странники, неприкаянные люди, старики. Свой устав написали, подражая уставу 1904 года Марфо-Мариинской обители милосердия.
Сегодня нас, персонала, пять человек — все мы бывшие прихожане храма во имя священномученика Вениамина Петроградского, что в Красносельском районе Санкт-Петербурга. Многодетные родители, воспитательница детского сада, я — по второму образованию педагог. Сейчас нам почти всем по 50, а когда задумали это дело, было по 30 лет.
Наш Петербургский приход начинался в 1991 году с часовни в торговом центре, на самом краю города, и был единственным в районе. В это перестроечное время различные неприкаянные общественные организации стекались к нам — и общество инвалидов, и общество многодетных родителей, и Детский дом №17. Раз в месяц мы привозили в храм для Причастия стариков и инвалидов. Воскресная школа работала каждый день, а в выходные мы со своими детьми, детьми-сиротами, детьми-инвалидами выезжали за город — в монастыри.
Детей-сирот прихожане нередко брали на выходные домой, летом на свои отпускные устраивали лагерь на природе. Взрослые менялись, приезжали на отпуска, а потом снова в город работать, а дети жили в лагере постоянно.
Но пришел год, когда встал вопрос: что будет с этими детьми дальше? Это было за год до первого выпуска из детского дома №17.
Мы поняли, что надо существовать всем вместе, чтобы помогать детям устраиваться в жизни. И начались наши скитания по монастырях в попытке обрести свое место. Скитались, пока не встретили иеромонаха Вениамина.
Переписка с митрополитом Сурожским Антонием
В то время у нас не было постоянного духовника: священники приезжали, совершали молебен, исповедовали, беседовали и уезжали. А мы читали книги митрополита Антония Сурожского и поняли, что он нам очень близок по духу. И служение, которое мы несем, очень близко к тому, что он сам делал. Так и решили, что он будет нашим «духовником». Знал ли об этом сам владыка? Однажды узнал. Когда мы были в Новгороде, ко мне подошла женщина, лично знакомая с ним, и сказала: «Владыка велел вас найти». На самом деле, как выяснилось, он просто велел найти тех, кто помогает сиротам. Но тогда это «вас найти» мы восприняли по отношению именно к нам и были бесконечно рады! Я написала ему письмо, потом мы регулярно посылали владыке Антонию открытки к праздникам. И владыка говорил, что у него на стене висит наша фотография. Думаю, он и сейчас молится за нас.
Священномученик Вениамин: совпадения
На самом деле, свою землю обретаешь рядом со священником, у которого близкие задачи. Мы встретились с отцом Вениамином, когда наша община временно жила в монастыре по приглашению Новгородского епископа. Я поговорила с батюшкой и поняла, что нам по пути с ним. Ему как раз в это время дали маленький храм в деревне Лосицы, и по благословению владыки мы со своими детьми поселились при храме. А то, что нашего батюшку зовут Вениамин — в честь священномученика назван и петербургский приход, с которого все началось — это чудо!
На самом деле, мы приехали сюда от безысходности, потому что некуда было ехать. И, честно говоря, в первое время я роптала. Нам всем казалось, что мы должны обязательно жить при монастыре, ведь наш образ жизни, по сути, иноческий. Да и воспитывать детей, душевно израненных, побитых жизнью, можно только с Божьей помощью. «Ну вот, — думали мы. — Осели в вымирающей деревне, без монастыря рядом, сейчас все разладится, наша общинка распустится». Считали, что сами по себе мы не представляем ценности, не сможем удержаться. Но сложилось по-другому.
И когда стали собирать материалы, узнавать историю этих мест, то изучимились, насколько все неслучайно складывалось.
Священномученик Вениамин трижды бывал в Лосицах, потому что тут служил его духовный сын — отец Павел Романский, тоже мученик (его расстреляли под Петербургом). Отец Павел был учителем, художником, инженером, и у них с матушкой не было деток. Ну так мы его детки!
Оказалось, мы все время по дорожкам священномученика Вениамина ходили...
«Кружка дружбы»
У нас есть такое выражение: «Сядем за кружку дружбы». Это значит, в конце дня сесть за чай, поговорить по душам. Прямо вечерний ритуал сложился — чай пить. Но это только после работы: без физического труда с ребенком, попавшим в кризисную ситуацию, разговаривать бесполезно. А когда он потрудился на поле, устал, сел пить чай — вот тогда можно поговорить о жизни.
В нашем хозяйстве свои коровы, поля, с ранней весны до осени все работают. Физический труд — часть воспитания. Труд и, конечно, молитва.
Когда человек к нам приходит, мы сразу говорим, что он попал в семью верующую, где есть свой уклад, свой устав; что помочь ему самостоятельно мы не можем, только с помощью Божьей. Если это для человека приемлемо, если он согласен так жить — хорошо. Если нет — мы поможем устроиться в какую-то другую, светскую социальную структуру. Но пока «нет» никто не говорил.
Неожиданные бабушки
Сначала нас было девять, потом стало пятнадцать, сейчас сорок. Как обычно бывает, много страждущих к нам прибилось — и странников, и стариков, и немощных. Приходили люди, освободившиеся из заключения, но мы вынуждены были отказаться от такого служения: у нас женский коллектив, мы погружены в воспитание детей, сил не хватает, а освобожденным нужен особый уход, режим, который мы не в состоянии обеспечить. Иначе свобода их может опьянить, некоторые возвращаются к своей прежней жизни.
А вот дом престарелых мы потихоньку «тянем»!
Как у нас появились наши старики?
Сначала приехала одна сестра помогать, привезла вместе с собой лежачую бабушку, которую навещала, живя в Петербурге. У бабушки не осталось родственников, она была совсем одна. Потом сама приехала еще одна бабушка, потом дедушка. Из Новгорода пришла странствующая богомолка. Так потихоньку образовалась богодельня.
А два года назад закрылась школа в соседнем районе, и нам досталось ее здание. Сначала боялись, что не потянем — школа в 50 километрах от Лосиц, здание нуждалось в капитальном ремонте. Но взялись за него, ремонтируем потихоньку, а когда закончим, здесь будет отдельная большая богадельня.
Люди прослышали об этом, и уже начали приезжать. Одна бабушка приехала автостопом за 80 километров — ей просто зимовать стало негде, не прогонять же ее. Другую, одинокую, привезли соседи из вымирающей деревни — за ней некому было ухаживать.
Выпускники — старшие братья
Наши старшенькие воспитанники уже выпустились, но мы с ними практически не расстаемся. Им хочется служить отечеству, они готовятся к созданию семьи. Это очень приятно. На все отпуска они приезжают к нам, работают. Старшие с удовольствием берутся воспитывать младших, у них сложились родственные отношения. За счет выпускников все и держится: дети видят перспективу, видят, что можно пробиться в жизнь. И мы стараемся привить им вкус к жизни.
На Рождество к нам съезжается больше всего гостей. Ставим спектакль, иногда он длится 5 часов — о жизни за прошедший год нашей общины, каждого из ее обитателей. Тут мое режиссерское образование как раз и пригодилось.
Конечно, не все безоблачно: одинокие дети, те, у кого вообще нет родителей, завидуют тем, кто живет с мамой. Пусть мама не самая лучшая, пусть она пьет, но она мама…
Трудней всего — справиться с собой
Вообще каких-то проблем, ЧП — огромное количество, как и у всех. Это жизнь. Здесь жить непросто, от нас нередко уходили те, кто приезжал, чтобы стать воспитателем. Потому что здесь нет условий для комфортной жизни: условия общежительные, деревенские, суровые. И к тому же дети, у которых непросто сложилась жизнь, свои претензии к миру, к своей судьбе выплескивают на тех, кто рядом с ними.
Когда ребенок сталкивается с недетскими трудностями, у него возникает отторжение, обида: «Мир меня обидел». Ему и жить не хочется. И вот этот недостаток мира в его душе надо восполнить, а это очень тяжело.
Материальные, бытовые трудности — это совсем не главное. Средства — только база, а не основной компонент. Например, вот мы никогда не достроены! Сколько существуем, столько и строимся. Но существуем же!
Самое трудное не в этом, а в том, чтоб с собой справиться. Соответствовать милости Божьей, которая тебе оказывается каждый день. Научиться радоваться в любых обстоятельствах — вот это самое трудное. А как ты будешь давать детям радость, если у тебя самого ее нет? Дать можно только от собственной полноты, поделиться только тем, что в тебе самом доминирует...
Конечно, хотелось бы больше иметь педагогов-профессионалов, склонных к иноческому служению Богу и ближнему, с одной стороны, и с другой, к воспитанию детей. К такому служению надо иметь предрасположенность. Это тяжелый, но действительно радостный труд.
Когда нас спрашивают: «Как же вы здесь живете? Это же кошмар какой-то!», мы говорим: «Да мы живем здесь в раю!»
Источник: Благовест-Инфо
→ «Делом Димы Яковлева» займётся Следственный комитет
← Рабство по-прежнему практикуется в некоторых регионах Йемена
Контакты