Игумения Марфо-Мариинской обители: Москва не помеха для жизни монастыря
12.10.2017
В этом году Марфо-Мариинская обитель отмечает 25-летие
возобновления сестринского служения. О том, каково это —
помогать нуждающимся, как не сломаться, постоянно видя
страдания больных детей, и о специфике монашеской жизни
в центре Москвы рассказала журналисту РИА Новости Марии
Шустровой настоятельница обители игумения Елисавета
(Позднякова).
- Матушка Елисавета, как давно вы трудитесь в Марфо-Мариинской обители? И почему выбрали для
себя именно путь помощи нуждающимся?
— Я была назначена настоятельницей обители в феврале 2011 года. Считаю, что мое назначение было
совершенно случайным. Прежняя настоятельница, на долю которой выпала полная реставрация
ансамбля Марфо-Мариинской обители, по состоянию здоровья попросила патриарха освободить ее от
управления. Поэтому поставили меня.
Свой путь мы не выбираем, Господь нам его дает. Еще в самом начале моего монашеского пути, когда я
жила в общине в Самарской области, одним из моих послушаний была помощь нуждающимся. Я собирала
посылки в тюрьмы, отвечала на письма заключенных. Мне также приходилось оказывать первую
медицинскую помощь больным, которые приезжали к нам поклониться чудотворной иконе Божией
Матери "Избавительница от бед страждущих".
Таких больных становилось все больше, появилась потребность получить какое-то специальное
образование. Так я попала в Свято-Димитриевское училище сестер милосердия к нынешнему владыке
Пантелеимону (председатель Синодального отдела по благотворительности — ред.). С этого времени и
начался мой путь в направлении Марфо-Мариинской обители.
- Не тяжело постоянно видеть страждущих, больных детей? Что помогает не сломаться и
организовать работу таких проектов, как центр по реабилитации детей с ДЦП, детский сад для детей-
инвалидов?
— Хотя профессиональное выгорание — довольно частое явление, но мне оно не очень понятно.
Конечно, бывает тяжело, не все могут постоянно улыбаться и говорить, как они любят этих детей. Мне
кажется, это и не нужно. Наше отношение к подопечным спокойное. Мы знаем их нужды, понимаем, чем
мы можем им помочь. Это наша обычная жизнь, а не какой-то подвиг. Совершенно нет такого, что мы
все терпим, сжав кулаки. Чаще всего эмоциональный отклик у людей появляется в первый раз, например,
когда они видят ребенка с детским церебральным параличом.
Когда сравниваешь его со здоровым ребенком, конечно, возникает жалость, а некоторым хочется
плакать. Но мы с этими детками общаемся постоянно, относимся к ним как к обычным ребятам. Да, с
ограничениями, вызванными их заболеванием. Но если им помогать, организовать вокруг них среду, в
которой у детей будет больше возможностей, то они мало чем отличаются от человека, сломавшего
руку. Мы же не плачем над человеком, сломавшим руку или ногу.
Эти детки отличаются только тем, что они в течение всей своей жизни будут нуждаться в помощи. Тут
уже вопрос к нашему обществу, готово ли оно на протяжении всей жизни этих людей эту помощь
оказывать.
- При Марфо-Мариинской обители действует детский дом для девочек. Как получилось, что теперь в
нем воспитываются девочки с синдромом Дауна?
— Первый проект, который возродился вместе с Марфо-Мариинской обителью в 90-е годы — это
детский дом для девочек. До 2015 года здесь жили обычные девочки. Но к 2015 году центр
семейного устройства, подготавливающий приемных родителей к усыновлению и работающий с
кровными родственниками, пристроил практически всех подопечных. Тогда перед нами встал вопрос, что
делать дальше. И мы решили взять к себе детишек с синдромом Дауна.
Мы их тоже отдаем в приемные семьи. Недавно от нас ушли четыре девочки, надеемся, что скоро уйдет
еще одна. Сейчас в детском доме живут 12 детей, девять из которых с синдромом Дауна.
- А много желающих усыновить такого ребенка?
— Людей, которые готовы усыновить необычного ребенка, немного, но они есть. Причем это, как
правило, люди, которые изначально хотят усыновить ребенка с особенностями. Удивительно, но чаще
всего это многодетные семьи. У некоторых уже есть пять-семь и даже больше детей.
В нашем обществе сейчас часто можно услышать, что мы от любви устаем. На самом деле это не так.
Многодетные семьи это демонстрируют ярчайшим образом. Чем больше в семье детей, тем больше в
семье любви. Может быть, ее не так заметно, как когда в семье один ребенок, и вокруг него все
прыгают. В многодетной семье любовь качественно другая. Родители чаще всего понимают: их любви
хватит еще на несколько человек. Тогда они решаются взять ребенка из детского дома, при этом им все
равно, каким он будет.
Я знаю одну музыкальную семью. Точно не помню, но у них уже намного больше пяти детей. Они
усыновили замечательного слепого мальчика, его все любят, и он оказался одаренным музыкально.
- У Марфо-Мариинской обители есть еще несколько социальных проектов, направленных на помощь
самым обездоленным.
— Еще один наш крупный проект — реабилитационный медицинский центр для детишек с
ДЦП. Он был открыт в 2010 году. На сегодняшний день его посещают до 40 пациентов в день. Детки
проходят там комплексную реабилитацию. Кроме того, на базе медицинского центра существует
паллиативная выездная служба, оказывающая на дому помощь наиболее тяжелым подопечным.
Еще у нас есть несколько проектов, направленный на помощь людям, оказавшимся в трудной жизненной
ситуации. Один из них — справочная служба милосердия. В нее поступают многочисленные
звонки с просьбами о помощи. Либо наоборот, люди спрашивают, что куда принести, чем помочь. Эта же
служба помогает вызвать на дом священника в случае необходимости.
Также при обители действует служба работы с просителем. Или, как мы говорим, служба
работы со случаем. В эту службу приходят нуждающиеся с улицы. Как правило, эти люди не бездомные.
Часто это пожилые люди и малоимущие, которым нужны вещи первой необходимости, лекарства, еда.
Также к нам обращаются с просьбой оплатить какое-то дорогостоящее лечение. Все поступающие
заявки проверяются, после этого принимается решение о размере оказываемой помощи.
- Возникают ли проблемы с финансированием проектов? Существует ли проблема нехватки рук?
— Нам всем всегда не хватает денег и людей. Но Господь нас не оставляет. Мы все время находимся на
грани, когда понимаем, что дальше нам придется закрыть какой-то проект. Я уже давно перестала
спрашивать у главного бухгалтера, есть ли у нас на что-то деньги: знаю, что их нет. Тем не менее, все
как-то получается, находятся жертвователи.
Не могу сказать, что нам катастрофически не хватает рук. Около обители всегда много людей. Мы тесно
сотрудничаем с волонтерами, они есть в каждом проекте.
- В 2014 году Священный Синод постановил, что обитель будет преобразована в ставропигиальный
женский монастырь. Почему было принято такое решение? Ведь основательница обители,
преподобномученица Елисавета Феодоровна, не замышляла ее как монастырь.
— Изначально Великая княгиня рассматривала монашеский вариант обители, но поняла, что монахини не
могут выходить на служение в мир, поэтому решила создать общину сестер милосердия. Елизавета
Федоровна мечтала, чтобы в обители был монашеский скит, и даже купила в 1908 году для него землю.
По замыслу, потрудившиеся сестры должны были принимать монашество и удаляться туда. К сожалению,
создать этот скит великая княгиня так и не успела.
Сегодня времена сильно поменялись. Раньше, чтобы заниматься такого рода служением, нужно было
оставить свои дела в миру. Частная благотворительность обычных людей не была распространена. Ей
занимались состоятельные аристократы.
В наше время все иначе. Социальная деятельность Русской православной церкви теперь является
прерогативой мирян. На приходах существуют различные сестричества, объединяющие мирянок,
которые проживают дома, имеют семьи, но свободное время посвящают помощи нуждающимся. Теперь
необязательно уходить из мира, чтобы заниматься делами милосердия.
Если в нашу обитель приходят сестры, то они, как правило, хотят быть монахинями. У нас есть и
монашествующие, и сестры милосердия. Сестры милосердия, проживающие в обители, посвящены по
тому чину, который был разработан еще при Елизавете Федоровне. А монашествующие сестры не
принимают деятельного участия в социальной работе. Монашеская община — духовное основание этой
обители, вся остальная деятельность строится вокруг нее.
- Не тяжело монахиням жить в монастыре, который находится в самом центре такого мегаполиса, как
Москва?
— Монастыри на Руси, как правило, основывались около больших городов. Монастырь в городе и сегодня
— совсем не диковинка. Конечно, сейчас города стали больше, многолюднее, шумнее. Тем не менее, это
не противопоказание для жизни монастыря. Конечно, возникают дополнительные сложности. Если вы
пройдетесь по московским обителям, то сразу заметите, что на их территории погружаетесь в атмосферу
тишины и покоя.
Так и здесь всегда довольно тихо. Кто бы сюда ни приезжал, сколько бы людей здесь ни было, если
обитель живет правильной жизнью, то все погружаются в эту атмосферу и не могут ее разрушить.
Возьмем, например, Троице-Сергиеву лавру. Сколько там автобусов, наших братьев-китайцев. Но они не
могут разрушить атмосферу святого намоленного места, где во всем чувствуется присутствие
преподобного Сергия. Так и в нашем монастыре.
Источник: РИА-Новости
→ Старинные церкви в США сдаются под пивные на ряде условий
← Парламент Греции проигнорировал предостережения Святой Горы Афон и принял закон "о смене пола"
Контакты