Псалом 50

[Капитошка]

 На Православных курсах изучаем тему Покаяние. Таинство Исповеди.
  Мне понравилось толкование 50 Псалма.

[Капитошка]

Святитель Афансий Великий. Толкование на псалмы


(1). В конец, псалом песни Давиду, внегда внити к нему Нафану пророку, (2) егда вниде к Вupcaвиu.

СОДЕРЖАНИЕ.

     Давид воспевает этот псалом, содержащий в себе исповедь в двух преступлениях: в убийстве Урии и в прелюбодеянии с Вирсавиею. Он указывает и всем людям спасительный путь покаяния, как некое искусство непрестанно одерживать победу над врагом. Ибо всегда заботящийся о покаянии и совершающий его оказывается победителем непрестанно нападающего (врага). Вводит в псалом и пророчество о будущем общем избавлении от грехов в святом крещении, говоря: окропиши мя, и учение о служении духом. Наконец показывает, что сохранен у него дар пророчества, потому что не просит даровать ему оный, как лишенный уже дара, а умоляет только не отнимать дара, говоря: не отъими от мене [1].

     (3). Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей. Поелику грех велик, то просит у Бога и великой милости. И по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое. Божии только щедроты могут омыть руки, оскверненные убийством. Но, чтобы еще более уяснить сказанное, говорит: (4) наипаче омый мя. И здесь просит о полноте очищения, чтобы из всего была видна важность прегрешения. Или: поелику Нафан сказал уже ему о прощении греха, и различные бедствия много уменьшили оный, то говорит теперь: имею нужду в очищениях и омовениях, чтобы совершенно была истреблена и глубоко внедрившаяся скверна.

     Наипаче омый мя от беззакония моего, т. е. от беззакония убийства, и от греха моего очисти мя, т. е. от греха прелюбодеяния. Должно же знать, что грех есть отпадете от добра, а беззаконие — погрешение против Божественного закона. Таково начало и греха и беззакония. В этом они и сходны между собою. Ибо согрешающий уклоняется от цели, которая в природе его и сообразна с нею, а цель человеческой природы — жить по разуму, избегая неразумия. Но и беззаконный также, живя невоздержно, погрешает против закона, какой дан ему в естестве. А посему и ученик Христов, Апостол Иоанн, справедливо сводит во едино и грех, и беззаконие, сказав: всяк творяй грех, и беззаконие творит (1 Ин. 3, 4). Иначе сказать: грех сходен с беззаконием, потому что всякий, поступающий беззаконно, грешит.

     (5). Яко беззаконие мое аз знаю. И это сказал об убийстве. И грех мой предо мною есть выну. Всюду обносит с собою памятование о грехе прелюбодеяния, потому что не оставляет его грех сей и не отступает от него, но всегда пребывает с ним и мучит его.

     (6). Тебе единому согреших, и лукавое пред Тобою сотворих. То есть, от очей всякого человека скрывшись в беззаконии, не укрылся от Твоих только очей. Потому и говорит: и лукавое пред Тобою сотворих. Воспользовавшись от Тебя многим, воздал за cиe противоположным тому. Впрочем, не то разумеет, будто бы не сделал несправедливости Урии: ибо можно ли было сказать cиe? Но говорит, что дерзнул на величайшее беззаконие пред Богом, Который избрал его и из пастуха соделал Царем, или, поелику, укрывшись от очей всякого, не укрылся от очей Божиих, а напротив того, обличен пророком, или, поелику, как Царь, не подлежал закону человеческому, но, как богочестивый, был повинен единому Богу, или, поелику не обличил его никто из людей, вразумил же единый Бог, то говорит: Тебе, единому согреших: яко да оправдишися во словесех Твоих. Ты меня, преступившего закон, обличил чрез пророка. Ты праведен, Ты всегда избавлял меня от врагов, Ты почтил меня царским саном и даром пророчества, а я — мерзок и убийца. И победиши внегда судити Ти. Это — признание, или исповедание в грехах.

     (7). Се бо в беззакониих зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя. Первоначальным намерением Божиим было, чтобы мы рождались не чрез брак и тление, преступление же заповеди ввело брак вследствие беззакония Адама, т. е. вследствие уклонения от данного ему Богом закона. Итак, все, рождаемые от Адама, зачинаются во грехах, подпадая осуждению прародителя. А сказанное: и во гресех роди мя мати моя — означает, что общая всем нам матерь — Ева — первая породила грех, как возжелавшая удовольствия. Потому и о нас, подпадших осуждению матери, говорится, что и мы рождаемся во грехах. Давид показывает, как человеческая природа изначала в преступлении Евы подпала греху, и как рождение стало подлежать проклятию. Ведет же слово от времен первобытных, желая показать величие Божия дара.

     (. Се бо истину возлюбил ecu, безвестная и тайная премудрости Твоея явил ми ecu. Смысл речи таков: Ты, Господи, Ты, Который — истина, любишь истину, и хочешь, чтобы мы пребывали в истине, очистишь нас от древнего греха, и очистишь иссопом, так что убедимся паче снега. Иссопу же уподобляет действенность Святого Духа, как возгревающую нас и очищающую всякую в нас скверну. А очищение совершится иссопом, т. е. Святым Духом; потому что иссоп есть растете очищающее. Наконец, словами: безвестная и тайная премудрости Твоея явил ми ecu, дает разуметь, что Бог открыл ему Духом Святым все, что будет, и что положил Он в Своей премудрости.

     (9). Окропиши мя иссопом и очищуся. Сказав: Ты дал божественные законы и уставы, присовокупляет еще большее: Ты даровал в законах некие очищения и чрез окропление иссопом. С этою же целью и нам ныне даруй нечто подобное, так как Ты — тот же Бог. Или, может быть, прикровенно говорит о некоем таинстве. Моисею в Египте повелено было кровь овнюю иссопом воскропить на праги (Исх. 12, 22), а мы искуплены наиболее честною кровию. Итак, поелику воскропление крови служило охранением, чтобы живущие в доме не потерпели чего от погубляющего, то Давид справедливо, делая таинственное напоминание о той крови, говорит: окропиши мя иссопом, прикровенно разумея будущее очищение всех кровью истинного агнца Христа, вожделевая сподобиться сего очищения, которое одно может очистить совершенно и соделать белее снега.

     (10). Слуху моему даси радость и веселие. Духом предуготовишь меня снова к тому, чтобы слышимо было мною радование и веселье, какое будет в последние времена. Что же это такое, как не ведение будущего воскресения, о котором и учил, сказав: возрадуются кости смиренныя? Когда же возрадуются согнившие кости наши? Не по воскресении ли, когда, как говорит другой пророк, кости наши яко трава прозябнут (Ис. 66, 14)? Возрадуются кости смиренныя. Возрадуется крепость души моей, потому что прежде немоществовала она под грехами.

     (11). Отврати лице Твое от грех моих. Снова обращается к исповеданию.

     (12). Сердце чисто созижди во мне, Боже. Обнови, говорит, обветшавшую душу мою, расстроенную грехом. И дух прав обнови, то есть, утверди, во утробе моей. Это значит то же, как если бы сказать: приведи в безопасность ум мой, чтобы уже нелегко было ему впасть в грех.

     (13). И Духа Святаго не отъими от мене. Снова молится, чтобы Дух пророческий сошел на него. Ибо Он оставил его по причине греха [2].

     (14). Воздаждь ми радость спасения Твоего. Это относится ко всему человеческому роду. Радостью спасения называет пришествие Господне, по сказанному Симеоном: яко видеста очи мои спасение Твое (Лк. 2, 30). Молится же, чтобы и ему быть причастником оного. И Духом владычним утверди мя. Духа, Которого прежде назвал правым, здесь именует владычним.

     (15). Научу беззаконныя путем Твоим. Как скоро избавишь меня от греха, и потом даруешь мне Духа Твоего Святого, — снова буду учить законо-преступных, чтобы ходили путями Твоими.

     (16). Избави мя от кровей Боже, Боже спасения моего. Снова возносит моление, чтобы избавиться от осквернения, в какое впал убийством Урии, или лучше сказать, избавиться от кровей, то есть, от кровавых жертв, как показывают последующие слова псалма, в которых сказано: (18) Яко аще бы восхотел ecu жертвы, дал бых убо, и так далее. Возрадуется язык мой правд Твоей. Симмах перевел это так: «возглаголет язык мой милостыню Твою». Получив отпущение грехов, не буду молчать, но не престану воспевать Тебя и поведаю милости Твои. Поелику отменил Ты подзаконные жертвы, которые не могут даровать отпущения грехов, то по сему самому принес я Тебе жертву, какую возлюбил Ты; а это — жертва, приносимая покаянием и сердцем сокрушенным.

     (20). Ублажи, Господи, благоволением Твоим Сиона. Сионом называет здесь Церковь. Ибо, когда Бог и Отец благоволил возглавити всяческая о Сыне Своем (Еф. 1, 10); тогда и Церкви Своей даровал благие обетования Свои. И да созиждутся стены Иерусалимския. Стенами Иерусалимскими именует святых священнослужителей, ограждающих Церковь Его.

     (21). Тогда благоволиши жертву правды. Когда, говорит, ублажишь Сиона и созиждутся стены Иepycaлимские, тогда и будут приносимы жертвы, жертвы не кровавые, но жертвы правды, т. е. хвалы. Возношение и всесожегаемая, и под всесожжениями разумеет приношение правды и бескровной жертвы. Тогда возложат на олтарь Твой тельцы, то есть, тельцы правды, так чтобы все было от правды, были и жертвы правды, и приношения правды, и всесожжения правды, и тельцы правды.

     [1] Последние строки взяты из Монфоконовского дополнения и оказываются в некотором противоречии с дальнейшим толкованием стиха 13-го. В виду этого противоречия Монфокон предполагает, что толкование стиха 13-го не принадлежит св. Афанасию.

     [2] См. примеч. [1]

[Капитошка]

Покаяние есть Таинство, в КОТОРОМ христианин, при раскаянии в своих грехах и исповеди их перед священником, получает через него от Бога прощение и разрешение грехов. Мы сразу видим, что для совершения Таинства нужны две вещи: 1) наша исповедь и 2) власть от Бога прощать грехи. О втором мы читаем в Евангелии от Иоанна: «Приимите Духа Святого», сказал Господь Апостолам; «кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин. 20, 22-23); а о первом, т.е. о необходимости исповеди - в 1 посл. Ап. Иоанна Богослова: «если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши, и очистит нас от всякой неправды» (1 Ин. 1, 9).

Тут сразу можно дать ответ на часто задаваемый вопрос: зачем нужно идти к священнику говорить грехи, недостаточно разве покаяться внутри, перед Богом? Мы видим, что нет, недостаточно. Господь дал власть прощения грехов не мысленному исповеданию человека самого по себе, а особо уполномоченным, так скажем, на это людям - Апостолам и их преемникам, т.е. Епископам и пресвитерам; а для того, чтобы они, собственно говоря, узнали те грехи, которые они от имени Господа имеют власть прощать, им нужно их сообщить, сказать, назвать эти грехи, т.е. исповедать их, засвидетельствовать перед священнослужителем свое раскаяние в грехах. Как мы уже говорили, любое Таинство созидает Церковь. Это касается и Таинства Покаяния. Грех разлучает человека с Богом и Его Церковью; в Таинстве Покаяния происходит прощение грехов и воссоединение человека с Церковью. Поэтому Господь так устроил, что только в Церковном акте, а не внутренне-индивидуально совершается избавление человека от греха, в котором он кается.
Таково изначальное устроение Церкви: только в ней грех может быть прощен и разрешен. Вне Церкви, к сожалению, даже если человек и жалеет, сокрушается о своих дурных делах, - разрешения от них ему взять неоткуда. Сразу перед нами встает вопрос - что же такое грех? Чем он страшен? Выяснив это, мы поймем, что, собственно, происходит в таинстве.
Игумен Петр (Мещеринов). "О таинстве Покаяния".

[Капитошка]

Грех есть беззаконие, - определяет Ап. Иоанн Богослов (1 Ин. 3, 4), то есть нарушение воли Божией. Это нужно правильно понимать. Нарушить волю Божию - это не начальника на работе ослушаться, или в деканате кого-то обмануть, чтобы прогулять как можно больше. Воля Божия не есть некая формальность, директива, указ, внешне и формально принуждающий нас к чему-либо. Воля Божия - это, можно сказать, желание и действие Божие, то, на чем держится мир, все бытие. И мы знаем из Писания, что она - не какая- то равнодушная всемогущая сила, но - благая, угодная и совершенная (Рим. 12, 2).
И если мы нашими делами, мыслями, чувствами соответствуем воле Божией, творим ее, любим ее, ищем ее - мы тем самым приобщаемся благу, добру, совершенству и пребываем в богоустановленном чине и порядке, т.е. соответствуем Богу и божественной жизни - со всеми вытекающими для нас последствиями, т.е. - блаженством, бессмертием, а главное - Богообщением. Если же мы волю Божию нарушаем (а выражена она для нас, напомню, в домостроительстве нашего спасения, в устроении Церкви, а главным образом - в заповедях Божиих, открываемых нам Св. Писанием), - то тем самым мы идем против Божиего порядка мироустройства, т.е. разрушаем, портим и извращаем самих себя и мир. И это не какие-то мысленные выкладки: это объективное положение вещей. Ап. Иаков пишет: сделанный грех рождает смерть (Иак. 1, 15), т.е. разрушение, уничтожение, - по причине отдаления от абсолютного Добра, Правды, Любви и Порядка, т.е. от Бога. Сделанный грех нарушает законы Бытия - духовные законы, прежде всего; и следовательно, для человека он влечет за собою неизбежную ответственность.
Игумен Петр (Мещеринов). "О таинстве Покаяния".

[Капитошка]

Но покаяние - это не только Таинство. Покаяние - это прежде всего внутреннее действие, внутренняя работа, которая в конечном итоге приводит человека к таинству. И для того, чтобы таинством, так скажем, правильно воспользоваться, получить от него то, что хочет нам дать Церковь, мы с вами должны понять, что такое собственно покаяние как внутреннее движение человеческой души. Здесь можно различить, во-первых, покаяние как вхождение (или возвращение) в Церковь от греховной жизни, и, во-вторых, покаяние, как делание человека уже церковного, т.е. нравственное усилие души в борьбе с грехом и в понуждении себя на добро.
1. Покаяние как вхождение в Церковь. Евангельская проповедь началась не иным чем, как призывом к покаянию. «Исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие» (Мк. 1, 15), - это первое, что сказал Господь, выйдя на проповедь. До этого к покаянию призывал Иоанн Предтеча, - и даже крестил в покаяние, т.е. совершал некий символический акт омовения водою в знак очищения от исповеданных ему грехов. Апостольская, т.е. церковная проповедь также началась с увещевания о покаянии. После сошествия на Апостолов Св. Духа, в первой же своей проповеди Ап. Петр сказал: «покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, - и получите дар Святого Духа» (Деян. 2, 38). «Покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши» (Деян. 3, 19). В Св. Писании покаяние полагается необходимым условием для обращения к Богу и для спасения. Господь говорит: «если не покаетесь, все так же (т.е. по контексту, не будучи грешнее других) погибнете» (Лк. 13, 3). Покаяние радует Бога и угодно Ему: так «на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии» (Лк. 15, 7).
О чем здесь идет речь? Греческое слово «метанойя», которое стоит в оригинале во всех процитированных отрывках Нового Завета, означает буквально «передумать», а смысл этого понятия - «изменение сознания». Этим словом передается нечто большее, чем просто процесс умственной деятельности, здесь подразумевается намеренное «обращение», в котором участвуют сердце, воля и сознание; это «изменение образа мыслей, приводящее к изменению поведения», причем подразумевается здесь аспект именно религиозный - обращение от греха и лжи к Богу, истине и добру. Покаяние в собственном смысле слова, мы видим, есть решительная перемена всей своей жизни, осознание своих грехов и оставление их, обращение к Богу и устроение своей жизни на новых началах. Такое покаяние предполагает определенное состояние души, - когда человек осознает и чувствует свою недостаточность без Бога, падшесть, опасность от греховного состояния, пленение себя грехом, «болезнь» им - то, что Свт. Феофан называет «крайней бедой без Бога»; вместе с тем - нежелание больше жить так, нужду во Враче,  жажду Бога.
Игумен Петр (Мещеринов). "О таинстве Покаяния".

[Капитошка]

Покаяние не есть нечто аморфное, просто как бы некое смятение и укорение души. Не есть оно и некоторая внутренняя истерика. Покаяние имеет свой внутренний чин и порядок, его очень хорошо определяет Свт. Феофан. Вот что он пишет: Покаяние есть: 1) осознание своего греха пред Богом; 2) укоренив себя в этом грехе с полным исповедыванием моей вины, без перекладывания ответственности на других людей или на обстоятельства; 3) решимость оставить грех, не возвращаться к нему, не давать ему места в себе; 4) молитва к Богу о прощении греха, до умирения духа.
Здесь речь идет об акте внутреннего покаяния, не о собственно Таинстве. Давайте разберем это определение Свт. Феофана. 1) Осознание греха перед Богом, - т.е. не просто: что-то я не то сделал, а именно перед Богом. Это предполагает, во-первых, веру, а во-вторых, обязательно личное отношение с Богом, связь с Ним, Богообщение.
И это осознание - не протоколирование какого-то формального нарушения, а живое чувство того, что то, что я сделал, неприятно Богу моему, я этим огорчил, обидел, оскорбил Бога. Покаяние - не копание в себе и не холодный самоотчет, а живое ощущение, что грех разлучил меня с Богом. У кого такого чувства нет, тот в опасности формализовать свою внутреннюю жизнь; нужно взыскать его.
2) Укоренив себя, т.е. вменение себе ответственности за грех. Очень часто мы склонны перекладывать ответственность на обстоятельства, на других людей, на бесов, а себя оправдывать; а важно осознать, что именно мы не правы перед Богом. 3) Нужно положить решение сопротивляться греху, не возвращаться к нему, и возыметь решимость к этому. Без этого покаяние не будет покаянием, а превратится просто в какую-то лицемерную констатацию факта. Нужно обязательно настроить себя на сопротивление греху. Как показывает опыт, у всех нас особенно хромает именно этот пункт. 4) Молиться Богу о прощении, - потому что своими силами мы ничего не можем, а только Господь прощает нас, умиряет наше сердце, возвращает нам Себя и утешает нас.
Вот такое покаянное движение души должно проходить всякий раз, когда совесть обличает нас в грехе - пусть хоть самом малом. Для, скажем так, «мелких» грехов достаточно бывает этого внутреннего покаяния, грехи же существенные требуют уже выноса их на исповедь, потому что сердце не умиряется одним лишь прохождением указанного покаянного внутреннего делания.
 Тут нужно опять вернуться к тому, что есть грех, с точки зрения градации их. Есть грех к смерти, смертный грех. Их в разных книгах называют разное число; я скажу, что это два рода грехов - блудные грехи и грехи гордости. Дела блуда всем понятны, а дела гордости - это, по отношению к Богу, ожесточенное Богопротивление, а по отношению к людям - жестокость и немилосердие. Это самые страшные грехи. Блуд лишает нас нашего человеческого достоинства, нашей целости, а дела гордости решительно отвращают от нас смиренного, милосердного и доброго Бога, как совершенно противоположные Ему.
Это грехи, так сказать, объективные, они всегда производят свое действие - разлучают нас от Бога независимо от того, что мы субъективно об этом думаем. Прочие грехи, не-смертные, усиливают или уменьшают свое значение в соответствии с нравственным состоянием души, совершающей то или иное действие, т.е. весьма зависят от нашего субъективного расположения.
Например, я не прочитал правило вечером: грех это или нет? Если я пришел домой с работы еле живой, просто упал в постель и заснул - конечно, это не грех. Если же я подумал: «А, ладно, все это форма, надо жить духом», - включил телевизор, до полночи его смотрел и заснул под него, исполнившись нечистых образов от просмотренного, - это безусловно грех.
Так очень многие дела становятся в разряд греха, или выходят из-под него в зависимости от нашего внутреннего расположения, и тут дело нашей христианской совести - определять, что есть грех, а что - нет. Бывают ложные грехи, т.е. человек считает, что это страшный грех, а это вовсе не грех. Это относится по преимуществу к обрядовой сфере. Наконец, есть грехи мелкие, напр., сказали кому-то колкость, тот обиделся на секунду; или потщеславились, или разгневались, и проч. и проч., что бывает миллион раз на дню.
Как все это исповедывать, когда, как часто? Грехи смертные, если, не дай Бог, мы допустили их, те, от которых не может успокоиться совесть, нужно исповедывать как можно скорее, не оттягивая покаяние, потому что враг может нагородить много дел, чтобы затянуть наш приход на исповедь, с целью ввергнуть нас в уныние и отчаяние. То же самое - и с первой исповедью, когда человек хочет вернуться в Церковь через нее, как через второе Крещение; здесь нельзя смущаться и под предлогом ложного стыда откладывать исповедь на неопределенное «потом».
Затем наше участие в Таинстве покаяния становится более или менее регулярным. Обычно, по традиции нашей Церкви, оно бывает перед Причастием. К такой исповеди мы обычно готовимся тем, что испытываем свою совесть, как прожили период с прошлой исповеди, и исповедуем то, в чем совесть наша обличает. Здесь нужно сказать, что дела нам нужно исповедывать всегда; слова - когда они вошли в разряд дел, например, когда мы кого-то словом обидели. Что касается помыслов, то для них бывает достаточно того акта внутреннего покаяния, о котором сказано выше; помысл отошел, и его не надо вспоминать. Но если он вспоминается сам, если он назойлив, не отходит и ранит совесть, то нужно его исповедывать, но стараться при этом проследить его причину, и исповедывать не сам помысл, например: «в 19.42, 20.14 и 21.28 пришел помысл такой-то», а: согрешаю нечистым расположением сердца, от чего происходят назойливые помыслы.
Обычно внимательно живущие христиане более или менее свободны от явных греховных дел, и борьба с грехом переносится больше на помыслы, и исповедь, соответственно, больше становится откровением помыслов; это хорошо для очищения совести и получения благодатной помощи для борьбы с грехом. Но здесь кроется и некоторая опасность формализации исповеди и выхода за рамки собственно Таинства покаяния: это вопрос скорее духовного руководства, чем Таинства. Общее правило такое: надо исповедаться, когда есть потребность, и исповедывать то, в чем укоряет совесть, будь то дело, слово, мысль или сердечное расположение. Исповедоваться всегда нужно полно, не утаивая, не смущаясь и не стыдясь ложным стыдом «что обо мне батюшка подумает?» Для батюшки это не новость, он все это слышал сотни раз, и священник всегда радуется вместе со Христом, когда человек кается в своих грехах, и наоборот, чувствует к искренно кающемуся любовь, расположение и большое уважение, потому что иногда нужны мужество и воля, чтобы в своих грехах покаяться. . Грехи нужно называть так, чтобы исповедающий понял, о чем речь, но в подробности, особенно плотских грехов, входить не нужно. Хорошо испытывать совесть заранее и записать все, потому что человек может на исповеди растеряться, смутиться и что-то забыть.
Теперь нужно отметить несколько опасностей, которые могут нам встретиться в деле покаяния. 1) Это формализация исповеди, когда исповедаться вроде нужно, а вроде и нечего, или когда мы превращаем исповедь в сухой «отчет о проделанной работе». Здесь нужно помнить, что Таинство исповеди, как мы уже сказали, - конечная точка внутреннего процесса покаяния, и имеет свое значение только под условием его. То есть, если мы исповедуемся без покаяния, без этих 4-х внутренних деланий, о которых мы сказали, - мы профанируем Таинство, и оно может быть нам в суд и в осуждение. Всегда, идя на исповедь, мы должны, хоть в слабой мере, насколько для нас возможно, именно покаяться в грехах, осознать их пред Богом, укорить себя, решить воздерживаться от них, с молитвой к Богу. За этим нужно тщательно следить.
Также не бывает, чтобы человеку было «нечего» исповедовать: если человек ведет внимательную жизнь, если он следит за чистотою своей совести, то он каждый день заметит в себе то, что нуждается в очищении, потому что внутренняя брань с грехом не прекращается в нас ни на час. Если не дела и слова, то помыслы и чувства всегда требуют контроля, исповеди и благодатного исправления. Есть также опасность формализации, когда человек не видит своих действительных грехов, а вменяет себе грехи мнимые, или маловажные: из мухи делает слона, и из слона - муху. Как сказал Господь: комара оцеживает, верблюда поглощает. Человек может каяться и угрызать себя, что он съел в пост печенье с непостным ингредиентом - сухим молоком; или что он не все молитвы прочитал, - и не замечать, что он годами отравляет жизнь своим ближним. Нужно всегда совесть свою настраивать по Евангелию, чтобы видеть действительные грехи, а не формализовывать духовную жизнь.
2)   Привыкание к исповеди и обесценивание ее: «Ничего, что согрешу, неважно: есть исповедь, покаюсь». Это манипуляция Таинством, потребительское к нему отношение. Такие игры с Богом всегда очень плохо кончаются: Бог строго наказывает такое настроение души. От этого нужно беречься, и всегда быть честным с Богом и с своею совестью.
3)   Разочарование в исповеди: «Вот, я годами хожу, каюсь, а страсть не отходит, грехи одни и те же». Здесь ошибка в нас, что мы не смогли определить свою меру: начитавшись книжек, мы решили, что за короткое время победим наши грехи и страсти. Но на это нужны десятилетия. Кроме того, Господь может промыслительно оставлять нам некоторые немощи и страсти, чтобы мы смирялись, не превозносились, не уповали на себя, чтобы искали Бога и с терпением взыскивали Его помощи, чтобы определилось наше постоянство в христианстве, то есть чтобы наши свобода и произволение постоянно выбирали Бога. Со временем страсти стихают, если не давать им пищи, иметь о них попечение и исповедывать их.
Поэтому никогда не надо отчаиваться, но даже если, к несчастью, произошло падение (хотя всеми силами нужно подвизаться, чтобы не допускать его!) - вставать, каяться, опять прибегать к Таинству исповеди, подвизаться против греха и никогда не унывать и не отчаиваться. Надо настроиться не на год-два борьбы с ним, а лет на 50, тогда легче будет. «Семь раз (на дню) упадет праведник, и встанет» (Притч. 24, 16), говорит Св. Писание. Любовь Божия открыта нам, покаяние всегда доступно, вот и надо всегда прибегать к нему, с терпением и надеждой.
Игумен Петр (Мещеринов). "О таинстве Покаяния".

[Капитошка]

. И остался у нас еще один важный вопрос, связанный именно с внутренним покаянием, а именно: с каким настроением оно должно совершаться, и каково место покаяния в духовной жизни человека?
Важность этого вопроса заключается в том, что многие люди, столкнувшись, так скажем, с «околопокаянными» идеями, не могут их воспринять, отвращаются от них и не входят в Церковь. Идеи эти следующие: ты - ничтожество, жалкий грешник, урод, все в тебе - зло и грех, тебе приготовлены вечные муки, страшный суд, ад, погибель; но у тебя есть, может быть, шанс всего этого избежать. Для этого нужно именно убедить себя, что я - ничтожество, грешное, уродливое, недостойнейшее существо, ни на что, кроме греха, не годное, - это называется «смирением» и «самоукорением», - и - каяться, каяться, каяться, и только каяться, всю жизнь.


Покаяние, с этой точки зрения, становится целью духовной жизни, единственным духовным занятием, ибо всего прочего мы в силу грешности недостойны, и сводится оно к рассмотрению себя с точки зрения греха, немощи и несовершенства: человек должен придти к тому, что он - урод, достоин только наказания.
Эту точку зрения я не побоюсь назвать ересью. Это крайность. Это есть вырывание из контекста и придание самостоятельного и всецелого значения частностям - пусть и важнейшим, но частностям - духовной жизни. «Есть сокрушение сердца правильное и полезное - к умилению его, и есть другое, беспорядочное и вредное - только к поражению» (Добротол. 1, с. 521). Это прп. Марк Подвижник говорит о покаянии: бывает, что оно приносит пользу, а бывает - и вред.
Дело в том, что такая вышеприведенная точка зрения не учитывает одной существеннейшей вещи. Да, человек сам по себе, действительно, грешен и немощен; да, необходимы в христианской жизни и смирение, и самоукорение. Сам Господь сказал: «унижающий себя возвысится» (Лк. 18, 14). Но все зависит от того, в каком контексте мы воспринимаем это, что мы ставим во главу угла. Главное - это не человеческие грехи и немощи, сами по себе; главное, и первое, и самое важное - то, что мы прежде всего - члены Церкви, члены Тела Христова, а потом уже - больные, немощные, бессильные, грешные, какие угодно. Главное - чтобы, как и во всей духовной жизни, так и в покаянии, в центре его, на первом, главном месте был Он - а не какой-то там «я» со своею будто «супер» греховностью. Ни в коем случае нельзя рассматривать жизнь и человека только с позиции греха.



Вот мы сказали с вами, что покаяние предполагает не просто осознание греха, но именно греха пред Богом. И это очень важно. Все чувства, которые предлагает проходить нам покаянная практика - самоукорение, смирение, видение себя хуже всех, страх наказания и проч., - в истинном их смысле должны быть не просто человеческими чувствованиями, эмоциями, движениями души, сердца, ума, - но чувствами именно религиозными, причем положительно-религиозными. То есть они истинны и правильны только тогда, когда совершаются в Боге, пред Ним, в контексте Его и Церкви совместным действием нашей души и благодати Божией - со-творчеством, синэргиею, - но ни в коем случае не сами по себе.


Я обращаю на это ваше особое внимание, ибо здесь корень всех религиозных ошибок. Самоукорение - это не убеждать себя: я урод и ничтожество. Смирение - это не комплекс вины, говоря языком психологии. Покаяние - это не самоугрызение, вовсе нет. Повторю, это положительные религиозные чувства, то есть, они значат: есть Бог, Он - Любовь и Милость; Он - мой Спаситель, именно мой, все добро и благо - все Его, мое - действительно, страсти и немощи. Но это неважно, потому что Он дал мне такой вот дар в Церкви - жить Им, Его добром, благом и совершенством; и я - член Тела Его, я и живу Им, и не хочу жить собою, своими страстями. И ради именно этого, и только этого - жить Им, я делаю все: и каюсь, и молюсь, и воздерживаюсь, и борюсь с грехом, и проч. и проч., что предписывает Церковь, - ради того, чтобы взыскать Христа, быть с Ним, чтобы Его благодатью восполнить свою немощь. А не ради того, чтобы просто констатировать ежечасно, что я - грешник, не для того, чтобы «изъесть» себя. Вот что происходит в покаянии.
И смирение - это чувство, что Бог как меня любит безмерно, так и всех других, и мы одинаковы пред Ним - одинаково немощны и больны, и я, может быть, больше других; но Он нас всех принимает, исцеляет, питает, поддерживает, утешает, вразумляет с великою любовью и милостью, как мать дитя; и перед Ним всё наше, даже и что-то доброе и хорошее - ничто, ноль, пыль и прах. Вот это смирение и самоукорение. И все эти покаянные чувства должны приносить в душу человека не уныние и отчаяние, не комплекс неполноценности, что всегда бывает, когда мы лишаем покаяние церковного контекста, а - в силу именно того, что это духовные движения души - благодать Св. Духа. Это не восторги, не розовая экзальтация, не кровяное разгорячение, - благодать Св. Духа свидетельствуется в душе тонким, мирным, радостным, смиренным, тихим, прохладным, истинно духовным чувством, дающим человеку мир, любовь и свободу, - и как бы «собирающим» человека в нечто целое, в то, чем он должен быть по замыслу Божию. И это, кстати, критерий правильности любого духовного делания, об этом пишет прп. Макарий Великий. И это, может быть, самое важное вообще, что мы с вами можем сказать в наших беседах.



Если то, что мы считаем покаянием, приносит нам в душу не Духа Святого, а внутреннюю истерику, отчаяние, чувство вины, самоедство, смущение, тяжесть - значит, мы неправильно понимаем христианство и внутреннее делание. Это относится и ко всем нашим духовным действиям: послушанию, молитве, хождению в храм, добрым делам и проч.

 И остался у нас еще один важный вопрос, связанный именно с внутренним покаянием, а именно: с каким настроением оно должно совершаться, и каково место покаяния в духовной жизни человека?
Важность этого вопроса заключается в том, что многие люди, столкнувшись, так скажем, с «околопокаянными» идеями, не могут их воспринять, отвращаются от них и не входят в Церковь. Идеи эти следующие: ты - ничтожество, жалкий грешник, урод, все в тебе - зло и грех, тебе приготовлены вечные муки, страшный суд, ад, погибель; но у тебя есть, может быть, шанс всего этого избежать. Для этого нужно именно убедить себя, что я - ничтожество, грешное, уродливое, недостойнейшее существо, ни на что, кроме греха, не годное, - это называется «смирением» и «самоукорением», - и - каяться, каяться, каяться, и только каяться, всю жизнь.


Покаяние, с этой точки зрения, становится целью духовной жизни, единственным духовным занятием, ибо всего прочего мы в силу грешности недостойны, и сводится оно к рассмотрению себя с точки зрения греха, немощи и несовершенства: человек должен придти к тому, что он - урод, достоин только наказания.
Эту точку зрения я не побоюсь назвать ересью. Это крайность. Это есть вырывание из контекста и придание самостоятельного и всецелого значения частностям - пусть и важнейшим, но частностям - духовной жизни. «Есть сокрушение сердца правильное и полезное - к умилению его, и есть другое, беспорядочное и вредное - только к поражению» (Добротол. 1, с. 521). Это прп. Марк Подвижник говорит о покаянии: бывает, что оно приносит пользу, а бывает - и вред.


Дело в том, что такая вышеприведенная точка зрения не учитывает одной существеннейшей вещи. Да, человек сам по себе, действительно, грешен и немощен; да, необходимы в христианской жизни и смирение, и самоукорение. Сам Господь сказал: «унижающий себя возвысится» (Лк. 18, 14). Но все зависит от того, в каком контексте мы воспринимаем это, что мы ставим во главу угла. Главное - это не человеческие грехи и немощи, сами по себе; главное, и первое, и самое важное - то, что мы прежде всего - члены Церкви, члены Тела Христова, а потом уже - больные, немощные, бессильные, грешные, какие угодно. Главное - чтобы, как и во всей духовной жизни, так и в покаянии, в центре его, на первом, главном месте был Он - а не какой-то там «я» со своею будто «супер» греховностью. Ни в коем случае нельзя рассматривать жизнь и человека только с позиции греха.


Вот мы сказали с вами, что покаяние предполагает не просто осознание греха, но именно греха пред Богом. И это очень важно. Все чувства, которые предлагает проходить нам покаянная практика - самоукорение, смирение, видение себя хуже всех, страх наказания и проч., - в истинном их смысле должны быть не просто человеческими чувствованиями, эмоциями, движениями души, сердца, ума, - но чувствами именно религиозными, причем положительно-религиозными. То есть они истинны и правильны только тогда, когда совершаются в Боге, пред Ним, в контексте Его и Церкви совместным действием нашей души и благодати Божией - со-творчеством, синэргиею, - но ни в коем случае не сами по себе.


Я обращаю на это ваше особое внимание, ибо здесь корень всех религиозных ошибок. Самоукорение - это не убеждать себя: я урод и ничтожество. Смирение - это не комплекс вины, говоря языком психологии. Покаяние - это не самоугрызение, вовсе нет. Повторю, это положительные религиозные чувства, то есть, они значат: есть Бог, Он - Любовь и Милость; Он - мой Спаситель, именно мой, все добро и благо - все Его, мое - действительно, страсти и немощи. Но это неважно, потому что Он дал мне такой вот дар в Церкви - жить Им, Его добром, благом и совершенством; и я - член Тела Его, я и живу Им, и не хочу жить собою, своими страстями. И ради именно этого, и только этого - жить Им, я делаю все: и каюсь, и молюсь, и воздерживаюсь, и борюсь с грехом, и проч. и проч., что предписывает Церковь, - ради того, чтобы взыскать Христа, быть с Ним, чтобы Его благодатью восполнить свою немощь. А не ради того, чтобы просто констатировать ежечасно, что я - грешник, не для того, чтобы «изъесть» себя. Вот что происходит в покаянии.
И смирение - это чувство, что Бог как меня любит безмерно, так и всех других, и мы одинаковы пред Ним - одинаково немощны и больны, и я, может быть, больше других; но Он нас всех принимает, исцеляет, питает, поддерживает, утешает, вразумляет с великою любовью и милостью, как мать дитя; и перед Ним всё наше, даже и что-то доброе и хорошее - ничто, ноль, пыль и прах. Вот это смирение и самоукорение. И все эти покаянные чувства должны приносить в душу человека не уныние и отчаяние, не комплекс неполноценности, что всегда бывает, когда мы лишаем покаяние церковного контекста, а - в силу именно того, что это духовные движения души - благодать Св. Духа. Это не восторги, не розовая экзальтация, не кровяное разгорячение, - благодать Св. Духа свидетельствуется в душе тонким, мирным, радостным, смиренным, тихим, прохладным, истинно духовным чувством, дающим человеку мир, любовь и свободу, - и как бы «собирающим» человека в нечто целое, в то, чем он должен быть по замыслу Божию. И это, кстати, критерий правильности любого духовного делания, об этом пишет прп. Макарий Великий. И это, может быть, самое важное вообще, что мы с вами можем сказать в наших беседах.


Если то, что мы считаем покаянием, приносит нам в душу не Духа Святого, а внутреннюю истерику, отчаяние, чувство вины, самоедство, смущение, тяжесть - значит, мы неправильно понимаем христианство и внутреннее делание. Это относится и ко всем нашим духовным действиям: послушанию, молитве, хождению в храм, добрым делам и проч.[/color]
Игумен Петр (Мещеринов). "О таинстве Покаяния".

[Капитошка]

 Простите, что много так, но мне это показалось важным.

[Капитошка]

есть опасность, и нужны осторожность и рассуждение: случается, что человек начинает гоняться за «чувствами» и выступает из трезвого и здравого чина Церкви. Но мы должны понимать, что утешение от Господа в Его руке, а в нашей повседневной жизни это чувство Богообщения свидетельствуется иным: прежде всего и главным образом тем, что Свт. Феофан называет «ревностью о Богоугождении», т.е. твердой, прочной, как смерть, решимостью несмотря ни на что, ни на какие внешние обстоятельства, ни на внутренние скорби и мрачности, - быть христианином, быть с Богом и исполнять Его волю; это чувство веры, сыновней зависимости от Бога и желание быть с Ним. И это - фундамент, на котором стоит христианская жизнь; это дело благодати, начало Богообщения, и об этом нужно иметь попечение; это первое чувство Богообщения, и его нужно искать, блюсти, возгревать, - и этому служит Таинство Покаяния; если мы этого не чувствуем, то тут есть изъян в духовной жизни.
И еще об одном. Покаяние часто ассоциируется у нас с наказанием от Бога, и человек начинает себя пугать Богом: вечными муками, адом и проч. Но мы должны знать, что этого ни в коем случае нельзя делать. Нельзя себя пугать Богом. Мы сказали уже, что покаяние - это таинство любви Божией, в нем мы соприкасаемся с ней, а если не так, то наше покаяние неправильное. Подумайте! Мы называем Бога - Отцом: вдумаемся в это. Кто такой Отец? (В нормальном распорядке вещей: бывают семьи, в которых с этим словом ассоциируется, наоборот, самое ужасное, мучительное и болезненное; но мы говорим о норме жизни.)
Отец дает жизнь, он заботится обо всем, он кормит и поит, он воспитывает и образовывает, раскрывает человека, вдохновляет его, радуется за него. И наказывает, конечно, когда нужно; но только это не главное в жизни: наказание ведь не может длиться всегда: оно бывает по необходимости, и, выполнив свою роль, прекращается. Это - в порядке человеческой жизни; и если люди - в норме - таковы, если такое - человеческое отцовство, то - кольми паче Бог? Он ведь наш Небесный Отец: мы обращаемся к Нему: Отче наш, - а вовсе не: Наказатель наш, - не правда ли? И покаяние наше, и самоукорение совершается именно перед Отцом Небесным - не вжав голову в плечи, в ожидании ярости и наказания за всякую мелочь, - а с сыновним доверием к нашему Отцу, и Спасителю, и - даже можно сказать - Другу, ближе которого нет. Он, если и наказывает, то с великою любовью, и уж в самых крайних случаях, когда не обойтись без этого. И покаяние - это вернуться именно к Этому вот, Такому Богу, а не пугать себя Им.
То правда, что должен быть страх Божий: в любви к Богу нет места фамильярности, развязности, панибратству, вседозволенности; но страх Божий - это не боязнь надзирателя в тюрьме; это - благоговейное сыновнее духовное чувство, осознание того, кто - Он, и кто - я. И потом: нам ведь дана заповедь - первая! - любви к Богу; но любви не может быть в приказном порядке, она всегда возникает в ответ на что-то, - и наша любовь к Богу откликается на любовь Бога к нам. Вспомните евангельскую «притчу притч» - о блудном сыне: он и попрал любовь отчую, и ушел, и наблудил, - но когда он решил вернуться, - из соображений, между прочим, не духовных, а из-за голода, - как поступил отец его? Он увидел его издалека, и сжалился, и побежал, и обнимал, и целовал, и ни слова упрека не сказал, и почтил честью и в первую одежду одел, и в дом ввел, и пир устроил - и это только слабые человеческие образы Божией любви (Лк. гл. 15). И именно она открывается нам в Таинстве покаяния, а не боязнь наказания. Бояться больше всего нужно того, чтобы не оказаться вне Такого вот Бога, - что, собственно, и есть ад и вечные муки.
Так что вот как понимает покаяние Церковь: запомните это, - не как самоистязание, но как положительное религиозное дело, т.е. совместное (от нас - покаяние, от Бога - Таинство любви) восстановление связи с Богом, любящим и милосердным Отцом Небесным. Только так понимая Таинство покаяния, мы избежим и тех опасностей, о которых мы говорили - формализации, манипуляции покаянием, разочарования в нем, - и неверного понимания его как внутреннего делания.
Игумен Петр (Мещеринов). "О таинстве Покаяния".

[Капитошка]

О Таинстве Покаяния игумен Петр (Мещеринов)
Подробнее здесь.

[Юлия Б.]

Мне кажется, это очень важно... Спасибо!

[Капитошка]

Мне кажется, это очень важно... Спасибо!

Спаси Господи, Юлечка!

[Ост-Остерн]

Спасибо,Ксюша!

[Natalya K.]

Спасибо Ксюша! Дай Бог тебе здоровья!