Что мы читаем

[Ост-Остерн]

А мне иногда тембр голоса,интонации мешают воспринимать информацию.Не все хорошо говорящие хорошо умеют говорить.

[ТатьянаЧ]

Я не обращаю на это внимание, даже музыкальное сопровождение не мешает. Ну это,наверное, привычка. У меня ж на работе на стеной оркестр народных инструментов репетировал.

[Ост-Остерн]

9 невероятных историй из жизни заключенных
"Тюремный патерик" Татьяны Фалиной

http://foma.ru/9-neveroyatnyih-istoriy-iz-zhizni-zaklyuchennyih.html

[Котик]

Лена, у меня ссылка "Тюремный патерик" не открывается...

Вот что мне встретилось в интернете (и понравилось) о любимом многими старце о. Алексие Мечёве:
Советы святого праведного Алексия Мечёва

[Ост-Остерн]

Исправила

[Алла]

В веянии тихого ветра (Ольга Надпорожская)
Пасхальные дни с иеромонахом Романом (Матюшиным)
http://omiliya.org/article/v-veyanii-tihogo-vetra-olga-nadporozhskaya

Очень хороший рассказ.

[*Ирина*]

Спаси Бог,Аллочка! Очень понравилось.

[Елена 03]

Спаси Бог,Аллочка! Очень понравилось.

Присоединяюсь!

[Алла]

 

[Алла]

Прочитала. Кое-что совпадает с тем, что мне Маша рассказывает.

[Алла]

Спасибо за ссылки, сестрички!

А я сейчас читаю повесть Марины Кудимовой "Большой вальс", делюсь фрагментом. История интересная.
 
Другая история поразила книжно-романтическое воображение Ирины Васильевны еще того пуще. В их женском бараке оказалась американская фотокорреспондентка Присцилла, которую нелегкая дернула пробраться в советский сектор поверженного Берлина. Она хотела снять воинов-победителей для своего издания. По ее словам, это было единственной целью проникновения. А там кто знает! Зэки никогда до конца не верят легендам «баламутов», как называют они товарищей по несчастью с фантазией. Очнулась беспечная эта Присцилла в «столыпине», следующем на Колыму, в легком платье и босоножках, в которых была задержана. Пока шел этап, грянули заморозки.

— Чем у человека на воле жизнь беззаботнее, тем он на зоне быстрее опускается, — говорила Агнесса. — Кроме аристократов. Те законам зоны не подвластны. У нас наследница светлейших князей трухлеки чистила, улыбалась и романсы распевала.

Ирина Васильевна старалась не задавать лишних вопросов и самостоятельно смекнула, что «трухлек» — это туалет. В общем, не прошло и полугода, как Присцилла из холеной, породистой калифорнийки превратилась в конченую доходягу, собирала объедки, покрылась коростой и замшела. Она приютилась на водовозке, научилась управлять клячей, рядом с которой и спала на охапке гнилого сена, и никому в голову не приходило, что она американская подданная, — с доходягами особо не общаются, — пока с ней случайно не заговорила бывшая университетская преподавательница английского. После чего в бараке состоялось совещание, на котором вынесли решение взять над отстающей империалисткой шефство.
Присциллу отмыли, намазали подсолнечным маслом для смягчения кожи, с миру по нитке принарядили. Она ожила и расцвела. Вскоре американку освободили — за нее хлопотало несколько международных организаций. Присцилла со слезами прощалась с товарками и клялась в вечной благодарной памяти. Ее не просили ни о чем — только написать правду о том, что сделали с ними. После смерти Сталина вышли понемногу на волю и «девочки», как она их звала, из Агнессиного барака. По мере возможности те, кого не постиг удар «по рогам», встречались, навещали друг друга и в ссылках. И вот однажды та самая университетская преподавательница, которая обнаружила Присциллу в рабском виде и спасла, разослала клич собраться как можно скорее и в максимально полном составе. Все, кто мог, съехались к ней в самый близкий к родному Ленинграду населенный пункт, где ей дали разрешение поселиться. «Англичанка» оглядела собравшихся и достала из тумбочки довольно объемистую книгу в глянцевой суперобложке. Название было на иностранном языке. Любезная хозяйка дома сказала: «Сейчас я вам прочту только один фрагмент. Послушайте». И начала синхронно переводить. По мере чтения у одной за другой зэчек выражение лиц делалось одинаково оторопевшим.

— «Она стояла на заснеженной сопке, освещенной лунным сиянием, в ожидании того, кого любила больше своей жизни. Романовский полушубок был ладно пригнан к ее точеной фигурке. Элегантные бурки до колен, из тончайшего фетра были по швам оторочены полосками тончайшей черной лайки. Рысий малахай с длинным хвостом защищал от свирепого ветра голову и румяные щеки.
К сопке подлетела тройка борзых коней. Из саней, расписанных хохломским узором, выскочил на снег белый до синевы, прекрасный юноша в кожаном, подбитом соболем пальто. Это был он — ее роковая любовь, сын начальника лагеря Илайша...» По-нашему Елисей, — чуть запнувшись, пояснила переводчица. — «Все готово к побегу, любовь моя! — воскликнул он. — Иди в мои объятья — мы унесемся далеко отсюда и навеки будем вместе...»

И дальше, как говорится, в том же духе. Все, конечно, поняли, что это мемуары доходяжной Присциллы.

— Что предпримем, девочки? — тихо спросила «англичанка», завершив сногсшибательное чтение.

— Убить за туфту, — ответили самые радикальные.

— Руки коротки, — отозвались сомневающиеся.

— Противопоставить лжи правду! — воскликнули наивные.

— И что же решили в итоге? — переведя дыхание, спросила Ирина Васильевна.

— Ничего, — коротко бросила Агнесса. — Каждый остался при своем. А эта сказочница нахватала кучу премий, дала сотню интервью и прославилась на весь мир.

— Но как книга попала за «железный занавес»?

Агнесса чуть поморщилась:

— Да не суть важно. Это притча не о способах коммуникации, а обо всем сразу — о том, что такое литература, которой поклоняется интеллигенция, о женской природе, об инстинкте самосохранения. Ведь американка лгала не только для того, чтобы книга вернее продалась. А с другой стороны зайти, так и не лгала вовсе, а сказкой кошмар случившегося изживала. То, что случилось с нами, закономерно. То, что с ней, — противоестественно. Вот какая закавыка.

— Ну, может, она после пережитого головой повредилась? — предположила Ирина Васильевна.

— Я, конечно, не психиатр, — сказала Агнесса устало. — Но, думаю, в голове там все восстановилось, когда предложили хорошо заработать. Вытеснение шло сильное — это вне сомнений. А так — с логикой все в порядке, ТПЗ бы прошла.

— Что? — переспросила Ирина Васильевна.

— Тест психологического здоровья, — терпеливо объяснила собеседница.

— О вас, о вашей трагедии, еще напишут правдивые книги, — пафосно, сама от себя не ожидая, сказала Ирина Васильевна.

— О нас, — с ударением возразила Агнесса, — ничего не напишут. Мы — частный эпизод. Писать будут о большом, общем. Выберут несколько знаковых фигур, оплачут. Может, даже и найдут нечто типическое — этакого лагерного Акакия Акакиевича. Воспоют разок-другой, будут увенчаны. Но читать это никто не станет. Помусолят год-другой и забудут. Лет через тридцать вообще все начнут отрицать. Оболгали великого человека, архитектора Победы. Напраслину возвели. А если что и было, то без вины никто не сидел. И по-своему будут правы. Вот я, например, в помыслах много раз и много кому смерти желала — от пациентов до вождей. Так что Искатель Смерти — прозвище логичное. Сливки с истории снимают великие. А людям, которым достается в лучшем случае сыворотка, интересны только сказки. И сочинять о лагерях будут в основном по принципу Присциллы, я не сомневаюсь. Да, может, этот принцип и есть единственно верный.

Если кому интересно, полностью здесь.

[Елена 03]

СпасиБо!
Единственное НО - у меня комп "сказал", что сайт, где размещена книга несет в себе вредителя.  Пришлось отступить. 

[Елена I]

Алла, очень интересно! Поставила в очередь 

Вообще, читаю почти все, что здесь советуете.

[Алла]

СпасиБо!
Единственное НО - у меня комп "сказал", что сайт, где размещена книга несет в себе вредителя.  Пришлось отступить. 

Там сайт журнала "Москва", странно, что не пустил антивирусник.

Мне понравился язык. Хорошо написано.

[Natalya K.]

Спаси Бог, Алла! Как Лена- поставила в очередь. Зимой, конечно, было времени больше на чтение....