СТИХИ О БОГЕ!

[Ост-Остерн]

Несколько месяцев искала это стихотворение,не могла вспомнить автора.Помню,что поэт- женщина какая-то.На днях твёрдо решила всё перерыть и найти.

[Алла]

Душа живет, безбрежная как небо,

Или как море, ставшее душой.

Как будто раньше не жил я, и не был,

Как будто это было не со мной.

 

Как будто раньше я не ждал, или не верил,

И ничего и никому не обещал,

Но Тот, Кто эту жизнь задумал и создал,

Ее беречь, как другу, мне доверил...

 

           2008

                   Иеромонах Симон

[Марина_]

Спаси Господи, сестры, за стихи!

[Алла]

      Владимир Солоухин

                Сказка
 
В храме — золоченые колонны,
Золоченая резьба сквозная,
От полу до сводов поднимались.
В золоченых ризах все иконы,
Тускло в темноте они мерцали.
Даже темнота казалась в храме
Будто бы немного золотая.
В золотистом сумраке горели
Огоньками чистого рубина
На цепочках золотых лампады.

Рано утром приходили люди.
Богомольцы шли и богомолки.
Возжигались трепетные свечи,
Разливался полусвет янтарный.
Фимиам под своды поднимался
Синими душистыми клубами.
Острый луч из верхнего окошка
Сквозь куренья дымно прорезался.
И неслось ликующее пенье
Выше голубого фимиама,
Выше золотистого тумана
И колонн резных и золоченых.

В храме том, за ризою тяжелой,
За рубиновым глазком лампады
Пятый век скорбела Божья Матерь,
С ликом, над младенцем наклоненным,
С длинными тенистыми глазами,
С горечью у рта в глубокой складке.

Кто, какой мужик нижегородский,
Живописец, инок ли смиренный
С ясно-синим взглядом голубиным,
Муж ли с ястребиными глазами
Вызвал к жизни тихий лик прекрасный,
Мы о том гадать теперь не будем.
Живописец был весьма талантлив.

Пятый век скорбела Божья Матерь
О распятом сыне Иисусе.
Но, возможно, оттого скорбела,
Что уж очень много слез и жалоб
Ей носили женщины-крестьянки,
Богомолки в черных полушалках
Из окрестных деревень ближайших.
Шепотом вверяли, с упованьем,
С робостью вверяли и смиреньем:
«Дескать, к самому-то уж боимся,
Тоже нагрешили ведь немало,
Как бы не разгневался, накажет,
Да и что по пустякам тревожить?
Ну а ты уж буде похлопочешь
Перед сыном с нашей просьбой глупой,
С нашею нуждою недостойной.
Сердце материнское смягчится
Там, где у судьи не дрогнет сердце.
Потому тебя и называем
Матушкой-заступницей. Помилуй!»

А потом прошла волна большая,
С легким хрустом рухнули колонны,
Цепи все по звенышку распались,
Кирпичи рассыпались на щебень,
По песчинке расточились камни,
Унесло дождями позолоту.
В школу на дрова свезли иконы.
Расплодилась жирная крапива,
Где высоко поднимались стены
Белого сверкающего храма.
Жаловаться ходят нынче люди
В областную, стало быть, газету.
Вот на председателя колхоза
Да еще на Петьку-бригадира.
Там ужо отыщется управа!

Раз я ехал, жажда одолела.
На краю села стоит избушка.
Постучался, встретила старушка,
Пропустила в горенку с порога.
Из ковша напился, губы вытер
И шагнул с ковшом к перегородке,
Чтоб в лоханку выплеснуть остатки
(Кухонька была за занавеской.
С чугунками, с ведрами, с горшками).
Я вошел туда и, вздрогнув, замер:
Средь кадушек, чугунков, ухватов,
Над щелястым полом, над лоханью,
Расцветая золотым и красным,
На скамье ютится Божья Матерь
В золотистых складчатых одеждах,
С ликом, над младенцем наклоненным,
С длинными тенистыми глазами,
С горечью у рта в глубокой складке.
— Бабушка, отдай ты мне икону,
Я ее — немедленно в столицу...
Разве место ей среди кадушек,
Средь горшков и мисок закоптелых!
— А зачем тебе? Чтоб надсмехаться,
Чтобы богохульничать над нею?
— Что ты, бабка, чтоб глядели люди!
Место ей не в кухне, а в музее.
В Третьяковке, в Лувре, в Эрмитаже.
— Из музею были не однажды.
Предлагали мне большие деньги.
Так просили, так ли уж просили,
Даже жалко сделалось, сердешных.
Но меня притворством не обманешь,
Я сказала: «На куски разрежьте,
Выжгите глаза мои железом,
Божью Матерь, Светлую Марию
Не отдам бесам на поруганье».
— Да какие бесы, что ты, бабка!
Это все — работники искусства.
Красоту они ценить умеют,
Красоту по капле собирают.
— То-то! Раскидавши ворохами,
Собирать надумали крохами.
— Да тебе зачем она? Молиться —
У тебя ведь есть еще иконы.
— Как зачем? Я утром рано встану,
Маслицем протру ее легонько,
Огонек затеплю перед ликом,
И она поговорит со мною.
Так-то ли уж ласково да складно
Говорить заступница умеет.
— Видно, ты совсем рехнулась, бабка!
Где же видно, чтоб доска из липы,
Даже пусть и в красках золотистых,
Говорить по-нашему умела!
— Ты зачем пришел? Воды напиться?
Ну так — с Богом, дверь-то уж открыта!

Ехал я среди полей зеленых,
Ехал я средь городов бетонных,
Говорил с людьми, обедал в чайных,
Ночевал в гостиницах районных.
Постепенно стало мне казаться
Сказкой или странным сновиденьем,
Будто бы на кухне у старушки,
Где горшки, ухваты и кадушки,
На скамейке тесаной, дубовой
Прижилась, ютится Божья Матерь
В золотистых складчатых одеждах,
С ликом, над младенцем наклоненным,
С длинными тенистыми глазами,
С горечью у рта в глубокой складке.
Бабка встанет, маслицем помажет,
Огонек тихонечко засветит.
Разговор с заступницей заводит...

Понапрасну ходят из музея.

[Марина_]

Ох, Алла, какую чудную "Сказку" ты написала!!! Спаси Господи!

[Алла]

Это не я написала, это многоуважаемый Владимир Солоухин. Кстати, и написано, и опубликовано в советское время.

[Ост-Остерн]

Как же здорово Солоухин писал!Прямо в каждой строчке ощутимы яркие такие штрихи,мазки.

[Алла]

Да, удивительный и писатель, и поэт, и человек. "Черные доски" очень интересно было прочитать, ведь в советское время написано, столько надо было подводных камней миновать, чтобы и написать честно, и чтоб опубликовали.

[Ост-Остерн]

Вдогонку ушедшей неделе Жён-Мироносиц стихотворение Солодовникова.
 
*********************
Мужчины больше философствуют
И сомневаются с Фомою,
А мироносицы безмолвствуют,
Стопы Христа кропя слезою.
Мужи напуганы солдатами,
Скрываются от ярой злобы,
А жены смело с ароматами
Чуть свет торопятся ко Гробу.
Людские мудрецы великие
В атомный ад ведут народы,
А белые платочки тихие
Собой скрепляют церкви своды.
1960-е гг.

[Алла]

                   ВОЛНА

Рассвет прекрасен. Свет еще так нежен,
Слюдой едва мерцают валуны,
И льет, переливаясь, к побережью
Зеленоватый шелк морской волны.

И розовые раковин глазури,
Как в сувенирной лавке, на песке
Разложены. И сосны на мыске
Не шелохнутся. Будто ветер бури

Вчера, как дикий зверь, не налетал,
Как будто здесь не прыгал, не ярился
Покрытый пеной океанский вал
И камень, отвоеванный у скал,
Увлечь в свои глубины не стремился.

Теперь волне надолго предстоит
Упорная, бесстрастная работа:
Часы, и дни, и месяцы без счета
Кварц округлять и шлифовать гранит.

Вот образ непреклонного труда -
Всему, что есть, один закон положен,
И ты принять его всецело должен
И руководствоваться им всегда.

И в пору малодушного сомненья,
Когда покажется: в ничто обращены
Усилья все - припоминать терпенье
Трудящейся над галькою волны.

                   Александр Худошин
                       

[ВераН]

  Спасибо, Алла, красивое стихотворение! Напомнило Пушкина.

[НатальКа]

ВОЗНЕСЕНИЕ
Божественный на Божием престоле,
Христос на небо, высше всех светил,
В Свое отечество, туда, отколе
Сошел на землю, в славе воспарил.

Своих же не покинул Он в неволе,
Их не оставил в узах темных сил;
Нет! Слабых их и трепетных дотоле
Неколебимых сердцем одарил.

И всех стремящихся к Его святыне,
Горе на крыльях душ Ему вослед
Он свыше укрепляет и поныне:
Им песнь Эдема слышится средь бед,
Средь бурь, в юдоли слез, в людской пустыни
И так вещает: "Близок день побед!"
(В.Кюхельбекер)

[Ост-Остерн]

Александр Сергеевич Пушкин
(6 июня -день рождения великого русского поэта)


Монастырь на Казбеке


Высоко над семьею гор,
Казбек, твой царственный шатер
Сияет вечными лучами.
Твой монастырь за облаками,
Как в небе реющий ковчег,
Парит, чуть видный, над горами.

  Далекий, вожделенный брег!
Туда б, сказав прости ущелью,
Подняться к вольной вышине!
Туда б, в заоблачную келью,
В соседство Бога скрыться мне!..

1829

[ВераН]

Семён Надсон 19 век
 
Молитва поэта.

Мне душен этот мир разврата
С его блестящей мишурой.
Здесь брат рыдающего брата
Готов убить своей рукой,
Здесь спят высокие порывы
Свободы, правды и любви,
Здесь ненавистный бог наживы
Свои воздвигнул алтари.

Душа полна иных стремлений.
Она любви и мира ждёт,-
Борьба и тайный яд сомнений
Её терзает и гнетёт.
Она напрасно молит света
С немой и жгучею тоской,
Глухая полночь без рассвета
Царит всесильно над землей.
В крови и мраке утопая,
Ничтожный сын толпы людской
На дверь утраченного рая
Глядит с усмешкой и хулой.
И тех, кого зовут стремленья
К святой, духовной красоте, -
Клеймит печатью отверженья
И распинает на кресте.

О, если там, за тайной гроба,
Есть мир, прекрасный и святой,
Где спит завистливая злоба,
Где вечно царствует покой,
Где ум не возмутят сомненья,
Где не изноет грудь в борьбе, -
Творец, услышь мои моленья
И призови меня к Себе!

[Алла]

       В НЕТЯХ

Иссякло всё, изнемогло,
Истлеть, рассеяться готово:
Мы поздно вспомянули Слово,
Над нами властвует Число.

Нам нечем радостно владеть,
Блуждает ненависть по нетям.
И стыдно, больно нам глядеть
В глаза и пращурам, и детям.

В хмелю избудем стыд и боль,
Ни шагу к солнцу из шалмана!..
О перекатная ты голь!
О век Великого Обмана!

Иссякло все, изнемогло,
Истлеть, рассеяться готово,
И мы спешим принять Число
За искупительное Слово.

1989 г.            Виктор ЛАПШИН