Святитель Иона (Покровский), епископ Ханькоуский, Маньчжурский, чудотворец
Иона (Покровский) (1888 - 1925), епископ Ханькоуский, викарий Пекинской епархии, Маньчжурский, чудотворец, святитель. Память 7 октября.
В миру Покровский Владимир, родился 17 апреля 1888 года в Козельском уезде Калужской губернии, где уже в восемь лишился родителей, происходивших из крестьян. Его усыновил сельский диакон по фамилии Покровский, который и позаботился о его образовании. Живя в бедности, юноша проявил отличные способносни и, успешно окончив духовное училище и Калужскую семинарию, в 1909 году поступил в Казанскую духовную академию. Здесь он духовно окормлялся у преподобного старца схиархимандрита Гавриила. На 3-м курсе Владимир принял монашество с именем Ионы и был направлен на некоторое время во Введенскую Оптину Пустынь, где проходил иноческие послушания под руководством духоносных старцев, преподобных Анатолия и Иосифа Оптинских.
Владимир вернулся в академию уже в сане иеромонаха и окончил её с отличием в 1914 году. Отцу Ионе предлагали место преподавателя Нового Завета, но он поначалу отказался от этой должности, считая, что это для него непосильно. Об этом он поведал своему старцу, преподобному Гавриилу, но последний, увидев в предложении преподавать в академии волю Божию, велел отцу Ионе принять эту должность, а за поспешность с отказом, положить 300 земных поклонов с Иисусовой молитвой. Однако, став учителем в качестве приват-доцента, молодой пастырь вскоре пожелал быть в одних рядах с российскими солдатами на полях сражений Первой мировой войны и стал военным священником-добровольцем. В 1916 году иеромонах Иона прибыл в царскую ставку – Могилев, в Полевое Управление Военным и Морским Духовенством, [1] а 30 июня 1917 года приказом по ведомству протопресвитера Военного и Морского Духовенства было объявлено о его назначении на должность проповедника 2-й армии. [2] Отец Иона принял участие в знаменитом Брусиловском пропрыве. Уже тогда он производил неизгладимое впечатление своей скромностью и духовностью, красноречием и желанием служить Богу, Царю и Родине. [3]
Но развал армии вскоре оставил отца Иону без места, и уже в начале 1918 года он вернулся в Казань, где в середине мая ходатайствовал об освобождении из заключения арестованного безбожниками настоятеля Раифской пустыни игумена Варсонофия, который и был отпущен на поруки ему и инспектору академии архимандриту Гурию. [4] В этом же мае месяце он был арестован большевиками как опасный контрреволюционер, но ему удалось бежать из заключения, и он прибыл в Пермь, где был вновь пойман, избит, искалечен и в одной рубашке брошен в тюрьму. Вместе с другими тяжко обвиненными он был отправлен из тюрьмы в вагоне для перевозки скота, а затем на пароходе по реке Тавде в Тюмень, на суд Верховного Трибунала.
Но на шестой день езды пароход был обстрелян войсками сибирского правительства, только что взявшими Тобольск, и отец Иона с прочими был освобожден. Христовым именем пропитался он в течение целого месяца, работой в поле оделся и по Иртышу отправился в Омск - столицу свободоной от большевиков Сибири. Вскоре он вновь вошёл в состав военного духовенства, являясь инициатором организации «дружин Святого Креста» не только в тылу, но и на фронте. В 1919 году Временным Высшим Церковным Управлением Сибири он возводится в сан игумена и назначается корпусным благочинным 11-го Яицкого армейского корпуса, вошедшего в состав Южной армии. Отступив вместе со своей частью через безводный Северный Туркестан и войдя в состав Оренбургской армии атамана Дутова, отец Иона принял должность главного священника армии. После отстранения атамана от командования армией он остался вместе с Дутовским отрядом и разделил с ним трагический изход из пределов родной земли. Под ударами большевиков «горсть удальцов Дутова» отошла из Семиречья, через город Лепсинск и, без запасов провианта и фуража, преодолела в начале 1920 года перевал Кара Сарык высотой в 19 000 футов. Будущий святитель прошёл до конца крестный путь своей паствы, со всеми её лишениями и жертвами, иной раз руками с ободранной кожей хватаясь за выступы обледенелых скал и редкий кустарник чтобы не сорваться с головокружительных высот Памира. Но Бог сохранил его, как говорил он сам, для предстоящего ему епиского служения – остатки Дутовцев спустились в Синьцзян, Китайский Туркестан.
Зарубежом отцу Ионе предстояло стать пастырем для множества беженцев, хлынувших из России. Прибыв в город Кульджа, где он способствовал сплочению разрозненных русских сил, весной 1921, года игумен вновь вынужден отступать перед большевистской угрозой и, пройдя с конным отрядом оренбургских и семиреченских казаков Западный Китай и северную окраину пустыни Гоби, он добирается до Шанхая. Здесь развернулась его пастырская деятельность среди русских беженцев и китайцев, из которых многие приходили к Православию под воздействием отца Ионы. Вскоре Высшее Русское Церковное Управление Заграницей наградило его саном архимандрита за особые труды и выдающуюся деятельность в противобольшевистских армиях на Дальнем Востоке и назначило в Русскую Духовную Миссию в Пекине.
В 1922 году, когда Зарубежный Синод образовал новую Пекинскую епархию с двумя викариатствами – Шанхайским и Тяньцзиньским, – архимандрит Иона был избран на должность второго викария. В сентябре 1922 года в Пекине была совершена его архиерейская хиротония во епископа Тяньзиньского с назначением его настоятелем Иннокентьевского миссионерского собора в городе Маньчжурии. Среди архиереев, участвовавших в наречении и хиротонии, были Начальник Миссии архиепископ Пекинский Иннокентий, епископы Забайкальский Мелетий и Шанхайский Симон. Прибыв в Маньчжурию 19 октября 1922 года, новохиротонисанный архипастырь начал свой святительский подвиг, совершая апостольское хождение в народ.
Святительское служение
В течении трехлетнего служения святителя Ионы в Маньчжурии своим неутомимым трудом, бескопромиссной приверженностью ко Христовой запаведи о милосердии и благодатью Божией он достиг того, на что обыкновенному честному труженику потребовались бы десятилетия. Город Маньчжурия, в момент его прибытия переполненный тысячами русских беженцев без средств и ориентиров, с разобщенным и взбудораженным обществом, схлопывающейся экономикой и чахнущей духовно-нравственной жизнью, полностью преобразился под его влиянием.
По воспоминаниям Иоакима Крупенина,
Все ждали архиерея в том виде, в каком его обыкновенно представляет народ, т.е. в полном величии, важности и малодоступности. Но владыка Иона знал, куда и к кому он едет. Он знал, кто и что его ждет. Знал он, что сытым и довольным он не нужен. Его ждут обездоленные, и к ним он и пришел. Пришел не только как князь Церкви, но и как любящий друг и отец, скромно, с лаской и утешением для всех. Всех поразила необычайная простота и доступность приехавшего архипастыря. Как яркая лампада, загорелась деятельность в Маньчжурии епископа Ионы и озарила лик Христа, призывающего страдальцев: «Приидите ко мне вси труждающиеся и обремененнии, и Аз упокою вы». ...Но слов было мало. ... Не щадя своих сил и здоровья, и забыв себя, отдался Владыка на служение Богу и ближнему. [5]
Епископ Мелетий (Заборовский) так описывает первый шаги архипастырского служения святителя:
Население г. Маньчжурии, как пришлое из разных мест России, в религиозном отношении не было воспитано надлежащим образом. Новый обширный и благолепный храм Миссии был посещаем богомольцами в малом количестве, церковная проповедь была в очень слабом виде. Ревностный служитель Церкви Божией и выдающийся проповедник, молодой и энергичный епископ Иона прежде всего взялся за устроение своей паствы в религиозно-нравственном отношении. В своем храме он устанавливает уставное богослужение, заводит прекрасный хор, неустанно проповедует, храм наполняется богомольцами и, наконец, делается тесен. Однако для энергичного епископа Ионы это оказывается недостаточным. Он, по приглашению городского совета, преподает в местной гимназии Закон Божий. Полюбившие его учащиеся, узнав, что сдача экзамена по Закону Божию для них необязательна, заявили о своем желании подвергнуться экзамену по этому предмету, и все обнаруживают хорошие познания. [6]
Церковная служба владыки Ионы отличалась особенной торжественностью и проникновенностью. Собор всегда был полон молящихся, не сразу разходившихся и после окончания богослужения. Владыка Иона во время совершения литургии всегда обращался к молящимся с проповедями, часто обличительными и всегда производившими глубокое впечатление, о которых будущий епископ Димитрий писал:
В них всегда чувствовался огромный подъем, какая-то мощь, захватывавшая и приподнимавшая над нашей серенькой будничной действительностью слушавших. Особенно в последние месяцы слышно было о таком действии его проповедей на всех. Люди опыта говорят, что такое напряжение, такой подъем - это удел людей, отмеченных на краткое делание здесь на земле. [7]
Святитель Иона любил свой собор и заботился о его благоустроении, но особенно благоговейно-торжественное отношение было у него к обновленным иконам, при известии о чуде обновления владыка немедленно отправлялся в этот дом, обследовал образ, свидетельствовал факт обновления и служил молебен. В честь обновленных икон владыка устраивал торжественные крестные ходы.
Преосвященный Иона приложил немало трудов для духовного просвящения паствы. Он издавал духовно-нравственные листки и читал лекции в Харбине, на богословско-философских курсах в Харбинском политехническом институте. В организованной по его инициативе местной семинарии, в которой училось много китайских юношей, он преподавал Закон Божий. Последним же его начинанием была библиотека-читальня и организация продажи книг.
Из средоточия церковной жизни забота святителя простиралось во всех направлениях. Быстро познакомившись с людьми прихода, владыка в малое время основал среднюю 10-классную школу с ремесленным уклоном. Здесь получили образование, ко дню его смерти, 497 детей обоего пола без различия национальности и вероисповедания, причем беднейшие учились бесплатно. В городе владыка при помощи меценатов основал небольшие предприятия, дающие доход и места для обездоленных беженцев. До приезда епископа Ионы в городе нельзя было достать нужного лекарства, но владыка собрал совет предпринимателей и убедил их открыть аптеку с выдачей лекарств беднейшему населению бесплатно. Он также создает для бедных бесплатные амбулаторию и столовую на 200 человек. Во всех этих заведениях, как отмечали владыки Мелетий и Димитрий, «при внешней бедности» веяло «богатством духа», царил порядок и молитвенное настроение. [7]
Главным предметом забот и величайшей отрадой святителя были дети. Владыка основал приют для малолетних сирот и каждого встреченного бесприютного ребенка принимал без различия, как любящий отец. Владыка никогда не ложился спать, пока не проверит в спальнях у детей, как они легли. Кто открыт - тихонько укроет, проверит - цела ли одежда и обувь, уходя - перекрестит спящих, возьмет с собой порванную детскую одежду - чинить. Он мечтал устраивать детские лагеря каждое лето, и, несмотря на множество препятствий, с приютскими и детьми его школы раза два сходил в степь, где принимал участие в детских играх и сборе цветов. Дети же платили ему такой горячей искренней любовью, какую не всегда встретишь в семьях.
Владыка в беседах с близкими людьми часто говорил, что главная цель всех его трудов по устройству просветительных и благотворительных учреждений заключается в том, чтобы сохранить детские души от того организованного похода на них, который предпринят богоборцами и растлителями христианской нравственности, а также поддержать проявлением христианской помощи в разных болезнях и недугах колеблющийся дух людей, впавших в нищету и утративших нравственные устои под влиянием безбожной и безнравственной пропаганды.
Трудно перечислить все начинания владыки – как пишет В.В. Фролов,
Характерной чертой этой быстро развивающейся деятельности было постоянное ее улучшение. Летом – экскурсии для школьников, дача – для приюта; в школе был организован прекрасный струнный оркестр под руководством художника-капельмейстера; организован школьный научный кинематограф, которым пользовались за весьма дешевую плату и бесплатно все учебные заведения города. Каждый год при школе открывались новые ремесленные отделения. Постановки детских вечеров, спектаклей, рождественских елок, школьных выставок делались событиями в городе. Одновременно развертывалась большая работа по церковному благоустройству... Знатоки церковного пения утверждают, что маньчжурский архиерейский хор по художественности исполнения выдерживает сравнение с любым из лучших хоров Харбина. [8]
Широта интересов и образования, разносторонняя полезная деятельность и любовь ко всем, сделали святителя необычайно популярным и глубоко почитаемым в среде как православного так и инославного и иноверного населения, как пришлых так и местных жителей Маньчжурии, Северо-Восточного Китая. Нередко он вступал в связь с людьми сомнительной надежности, но, будучи предупрежден об этом, неизменно отвечал – «мы примем его с любовью, ибо если отвергнем, то он пойдет к советскому консулу и наверняка сделается нашим врагом». [9] Но и сам советский консул не мог противиться обращениям владыки и оказывал материальную помощь благотворительным заведениям. [10] Народная любовь к нему росла и отцы города доверяли ему большие суммы денег, давали вагоны муки и угля, даже хотели избрать в городские головы Маньчжурии.
Отличаясь веселым и простым характером, владыка при этом обладал даром сразу проникать в суть непростых проблем. Чуждый какого-либо торгашества, святитель проявлял замечательную рассудительность в деловых вопросах, обращая убыточные предприятия в успешные и направляя прибыли на исполнение своих благотворительных замыслов.
Заботясь о других, владыка совершенно забывал о себе. В личной жизни был скромен до суровости, находился в постоянных заботах и трудах. Картошка, ржаной хлеб и рыба были его постоянной пищей, он носил до бедности непритязательную, залатаную одежду и обувь. Вот что пишет Иоаким Крупенин о режиме его дня:
Мы не берегли своего Владыку, не берег он и себя. Приемные часы с 7 утра до 11 вечера. Народ в течение всего трудового дня Владыки тянулся к дверям его кельи. Так было изо дня в день, и в праздник и в будни. А с 11 часов, вместо отдыха, Владыка принимался за новую работу... Он должен дать ответы на обширную корреспонденцию делового характера, написать очередное пастырское назидание, приготовить к печати листовку, и прочая, и прочая... Только сторож ночной знал, когда угасал огонь в келье труженика-архипастыря, и он уходил на покой. А были ночи, когда огонь совсем не угасал, солнышко сменяло лампу, и вновь начинался трудовой, тяжелый день. [11]
Получив в 1925 году новый тутул епископа Ханькоуского, с которым он вошел в историю, святой Иона заболел ангиной, но продолжал ревностно совершать богослужения. При повышенной температуре он служит на Воздвижение и Покров и при больном горле, почти шепотом, поучает свою паству евангельским истинам. От споласкивания горла керосином у владыки происходит заражение крови, и вызванный 19 октября врач призывает поскорее поисповедоваться и причаститься – болезнь, которой до последних дней не придавали значения ни сам святитель, ни его близкие, оказывается неизлечимой.
Кончина и прославление
Господь даровал владыке «конец благий», в котором сполна проявилось то духовное величие которое стояло за его неудержимой деятельностью. У владыки собрались его духовные чада и дети, множество других молились в церкви о его выздоровлении. Перед своей кончиной, святитель велел облачить его в епитрахиль и поручи преподобного Амвросия Оптинского, указал к погребению одеть его в белое облачение с митрой, полученной им от маньчжурской паствы, и похоронить за алтарем, рядом с основателем подворья отцом Михеем, которого святитель за несколько дней до своей кончины отпевал. Лишь несколько дней назад, в письме владыке Нестору, говоря о последних мгновеньях отца Михея, владыка Иона писал: «Будем, будем спешить сейчас себя приготовлять, чтобы с радостью идти к Бессмертному Царю. Не знаем мы, быть может и моя и твоя свеча догорает, как дорога каждая минута в устроении спасения». [12] Теперь же, в своей последней воле прося у пасомых «Не бросайте детишек, берегите их», святитель тихо отходил от сей кратковременной жизни, свершив свой бег к Царству Господню.
Одним из свидетелей его последних минут был архиепископ Харбинский Мефодий:
Увидев духовника, почивший Владыка понял, что наступает уже последний момент, и спросил врача: «Неужели уж так скоро мой конец?» Получив утвердительный ответ, почивший стал готовиться к исповеди и Святому Причастию. Надевая мантию, он сказал: «Пора собираться». Исповедался и приобщился Святых Таин. Разоблачившись, он сел и напечатал на пишущей машинке свое предсмертное завещание... Изложив свою последнюю волю, он встал, взял требник и сам прочитал себе канон на исход души. Я стоял сзади и вместе с ним молился, врач только слегка поддерживал его сзади. Прочитав канон, он стал прощаться с присутствующими, которые стояли за занавеской в смежной комнате. Прося прощения, он поклонился всем в ноги и присутствовавшие со слезами на глазах в свою очередь поклонились ему в ноги, прося прощения, и подходили по одному, принимали от него благословения... Благословив всех присутствующих архиерейским благословением, он сел на кровать, велел себя разуть, затем лег на постель и сказал: «Я умираю». Ему дали в руки крест и свечу... Я стал читать отходную. Умирающий все что-то говорил. Когда я прочитал конда «Душе моя», стал читать икос, внезапно у меня подступили слезы к глазам, в этот момент умиравший испустил последний крик и скончался. [13]
Так свято завершилось краткое трехлетнее епископство угодника Божия, всего лишь на тридцать седьмом году его жизни, 20 октября 1925 года. Отпевание святителя возглавил архиепископ Мефодий с сонмом духовенства при 8,000 молящихся (тогда как все население Маньчжурии составляло 10,000 человек). С глубокой скорбью и обильными слезами провожала его «в путь всея земли» многолюдная его паства с клиром и детьми горячо любимого им приюта. Погребли Владыку за алтарем храма.
По свидетельству протоиерея Николая Кикловича, «со смертью Владыки не прекратилась эта любовь и чувство уважения к нему, а наоборот, еще больше стали любить и почитать его, но уже не как обыкновенного смертного человека, а как угодника Божия». [14]
Чудесный случай произошел в ночь его кончины, когда новопреставленный святитель явился в сонном видении отроку Николаю, страдавшему много лет тяжелой болезнью ног и не могшего ходить. Святитель сказал мальчику: «На... возьми мои ноги, они мне больше не нужны, а свои – отдай мне». Мальчик проснулся и встал на ноги, а случай сделался широко известен. [15]
Через несколько лет по кончине святителя вышел специальный сборник с описанием различных случаев благодатной помощи по его молитвам. Вера в посмертное предстательство пред Богом почившего архипастыря с годами все увеличивалась и паломники ежедневно приходили к могилке владыки, перед ней служились службы, не умолкали рассказы о являниях и помощи почитаемого владыки.
После победы коммунизма в Китае настала година гонений на иностранцев и религию. Русский изход из Китая увел питомцев и духовных детей святителя в другие страны рассеяния, а в 1964 году Иннокентиевский собор был взорван. В феврале 1994 года В. И. Уфаев, тщанием «Общества бывших маньчжурцев» в Сан-Франциско, отправился в Китай, где добился разрешения властей на вывоз честных останков владыки Ионы. В июле того же года, в день великого князя Владимира (имя святителя в миру), он приступил к проведению раскопок на месте погребения у алтарной стены взорванного собора, однако мощи, к сожалению, по всей вероятности, оказались уничтоженными.
Но память о житии, подвиге и кончине владыки не угасла, и 13 сентября 1996 года Архиерейский Собор Русской Зарубежной Церкви вынес определение о церковном прославлении святителя Ионы Ханькоуского, которое было совершено 20 октября 1996 года, в день его преставления и памяти.
Определением Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 2-3 февраля 2016 года его имя было включено в месяцеслов Русской Православной Церкви для общецерковного почитания [16].
Молитвословия
Тропарь, глас 4
Па́стырь до́брый бы́л еси́ ру́сским лю́дем,/ приста́нище обре́тшим в чужде́й стране́,/ вся́ко наставля́я и́х,/ наипа́че же любви́ Христо́вой,/ о́браз любве́ нелицеме́рныя во все́м показу́я,/ те́мже, святи́телю о́тче Ио́но,// моли́ Христа́ Бо́га спасти́ся душа́м на́шим.
Кондак, глас 3
Де́тем не возбрани́л еси́ приходи́ти к тебе́, богоблаже́нне,/ пеки́йся о насу́щных и́х,/ и хра́мину и́м созда́л еси́,/ по кончи́не же твое́й и́х не оста́вил еси́,/ о́трока бо рассла́блена в со́нном виде́нии исцели́в./ Сего́ ра́ди вопие́м ти́:/ ра́дуйся, чудоде́йственниче,// Ио́но пресла́вный.
Труды
"Письмо свят. Ионы владыке Нестору, написанное за несколько дней до кончины", Православная Русь, 1960, № 2.
_____________
[1] Махароблидзе, Е., «Некролог епископа Ионы», Церковные ведомости, Сремски Карловцы, №21-22, 1925 г., http://www.russian-inok.org/page.php?page=way1&dir=way&month=0404
[2] «Материалы к военной биографии святителя Ионы Ханькоуского», Военная быль, Москва, №9, 1997 г., http://www.russian-inok.org/page.php?page=way1&dir=way&month=0404
[3] По распространившемуся мнению, о. Иона был уже в 1916 году назначен «главным священником 11-й Армии», однако, по заключению исследователей, такое наименование должности не соответствует терминологии Российской Императорской Армии и не подтверждается документами. См. «Материалы к военной биографии святителя Ионы Ханькоуского», http://www.russian-inok.org/page.php?page=way1&dir=way&month=0404
[4] Журавский А. В., Жизнеописания новых мучеников Казанских. Год 1918-й., Москва: Издательство имени святителя Игнатия Ставропольского, 1996, 25-26, по «Материалы к военной биографии святителя Ионы Ханькоуского», http://www.russian-inok.org/page.php?page=way1&dir=way&month=0404
[5] Крупенин, Иоаким, «Преосвященный Иона, епископ Ханькоуский», Personal Reminiscences of Bishop Jonah – A Text in Russian (Originally printed in China in 1925), San Francisco, 14-15.
[6] Епископ Мелетий, «Памяти Преосвященного Ионы», Харбин, специальный выпуск, 1992, 3.
[7] «Свидетельства архиепископа Мелетия и епископа Димитрия о свят. Ионе» в Русскiй Инокъ, Апрель 2004, №20 (183).
[8] Фролов, В., «Преосвященный Иона, епископ Ханькоуский», Personal Reminiscences of Bishop Jonah – A Text in Russian ( Originally printed in China in 1925), San Francisco, 33.
[9] по воспоминаниям Будеева, А. И., цитата по “The Life of St. Jonah of Hankow,” http://pages.prodigy.net/frjohnwhiteford/stjonah_life.htm.
[10] по воспоминаниям архимандрита Поликарпа, цитата по “The Life of St. Jonah of Hankow,” http://pages.prodigy.net/frjohnwhiteford/stjonah_life.htm.
[11] Крупенин, 15.
[12] Епископ Иона, «Письмо свят. Ионы владыке Нестору, написанное за несколько дней до кончины», Православная Русь, №2, 1960.
[13] Архиепископ Мефодий, «Кончина Преосвященного Ионы, епископа Ханькоуского», Памяти Преосвященного Ионы (брошюра, изданная после смерти епископа Ионы, содержащая в себе собрание статьей о святителе, место и год издания не указаны).
[14] Киклович, Н., свящ., «19-я годовщина памяти Преосвященного Ионы, епископа Ханькоуского», Хлеб Небесный, 1944, № 11-12.
[15] Этот мальчик, Николай Дергачев, достигнув преклонных лет и на всю жизнь исцелившись от былого недуга скончался лишь летом 1994 года в Кургане. См. Ган, Серафим, диакон, «Краткое жизнеописание святителя Ханькоуского Ионы (к 10-летию церковного прославления)».
[16] Определение Освященного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви об общецерковном прославлении ряда местночтимых святых, 3 февраля 2016, официальный сайт Русской Православной Церкви, http://www.patriarchia.ru/db/text/4367765.html
Источник: http://drevo-info.ru/articles/4903.html
← Преподобный Антоний (Медведев), архимандрит, наместник Троице-Сергиевой Лавры
Контакты