Исповедь.

[Ев гения]

Да,Татьяна,точно,всплывает!искренне  не понимаю,как я могла ТАК  поступать,действительно "помрачение ума",ничем другим не объяснить((

[р. Б. Вера]

Исповедуюсь редко, переживаю, и злюсь,  злюсь конкретно на себя любимую, потому что ума хватает грешить, грешить одними и теми же грехами, а признаться в своей слабости не повторять грехи и не совершать их сил не хватает, вечно какие-то оправдания.
А священник у нас один и он тебя видит насквозь, выбора нет кому и как себя выворачивать.

[НАДЕ*ДА]

уже всё наизусть выучила давно. На этом фоне "новенькое" не забудешь.

Вот и у меня "под копирку и наизусть". Перед исповедью себя истязаю в надежде вспомнить хоть что-нибудь новенькое, или старенькое, бывает что-то получается, тогда так рада этому, а то уже стыдно к батюшке подходить со своим неизменным набором.
 

[НатальКа]

"Отчет о проделанной работе", - так, кажется, Алла когда-то назвала свою исповедь. Вот и у меня так же 
Кажется, старые грехи уж все исповедала, а новые - всё те же... И уныние порой находит (что тоже грешно  ). так вот и идем - спотыкаемся, падаем, кое-как встаем, и дальше - Милостью Божией. И вашими молитвами, родные мои. 

[Павел Малый]

http://www.pravoslavie.ru/put/47966.htm 

[ВераН]

  СпасиБо, Павел, хороший автор, не знала о нём прежде. Хорошая статья, там рядом есть анонсы других статей автора, сразу прочитала ещё и "Бездействие тоже зло" - очень своевременная статья, тоже о покаянии.

[Алла]

Мне тоже понравились эти слова.
Есть кое-какие мысли по этому поводу, чуть позже сформулирую и хотелось бы обсудить.

[Алла]

Об истинном покаянии. Пример из Евангелия -  раскаяние грешницы. С этим всё понятно. Велик грех и велика сила покаянного чувства. Мы тоже должны стремиться к такой глубине раскаяния. Но ведь мы не совершаем грехи такого рода. Никто из нас не бегает с топором за старухой-процентщицей. Наши грехи на фоне такого - незначащая мелочь. Вроде бы. Есть стандартный набор осудила-нагрубила-раздражалась или что-то вроде этого. Ну, нехорошо, конечно. Покаялась. Ну чтобы из-за этих грехов искренне лить слезы? Наверное, в моем понимании этого есть какая-то ошибка. Вразумите.

[НАДЕ*ДА]

Вроде бы я и согласна с тобой, Алла, и то же время эти мелочные грешки так затягивают  и если относиться к ним спокойно, то вдруг оказываешься в болоте из которого  ну очень трудно выкарабкаться. 
Может даже  легче справиться с каким-то серьёзным грехом, отрезать  навсегда, забыть... как-то так.
А эти меленькие опутывают, и вроде бы мы с ними миримся. периодически исповедуем и продолжаем их повторять.
Всё это я о себе грешной и как быть дальше - не знаю  :'

[Тася]

Наверное так у всех, Алла. наступает какое-то бесчувствие и огрубение к этим мелким грехам. И смотришь, что уже их  не замечаешь и не исправляешься как это было вначале, а только перечисляешь из раза в раз. На мой взгляд надо молиться Богу о бесчувствии к таким грехам, если есть силы и желание. Что легче сдвинуть тяжелый камень или набрать в мешок кучу мелких и нести его?

[Павел Малый]

Об истинном покаянии. Пример из Евангелия -  раскаяние грешницы. С этим всё понятно. Велик грех и велика сила покаянного чувства. Мы тоже должны стремиться к такой глубине раскаяния. Но ведь мы не совершаем грехи такого рода. Никто из нас не бегает с топором за старухой-процентщицей. Наши грехи на фоне такого - незначащая мелочь. Вроде бы. Есть стандартный набор осудила-нагрубила-раздражалась или что-то вроде этого. Ну, нехорошо, конечно. Покаялась. Ну чтобы из-за этих грехов искренне лить слезы? Наверное, в моем понимании этого есть какая-то ошибка. Вразумите.

Помнится притча такая есть: Старец один дал послушнику задание принести с берега моря большой камень, а потом мешок маленьких. Когда ученик принес то и другое, старец велел отнести все обратно на место. Большой камень послушник сразу вернул, где он и был, а вот с мелкими никак не мог справиться.... Так и грехи наши тяжкие и не очень...

[Алла]

СпасиБО за отклики. Проблема, конечно, не вчера возникла.  Какая-то странная исповедь, когда умом понимаешь, что да, грех, называешь, перечисляешь, а в душе - пустота, так, легкое сожаление. И ведь знаю, что всё равно будет по-старому, и вся мелочь греховная при мне так и останется. И также пойду на следующую исповедь и буду перечислять одно и то же. И так же к Чаше - как бы с чистой совестью.
Помню, батюшка один из нашего храма мне сказал:"а что вы переживаете, ведь руки каждый день моете, так и с этими грехами надо поступать, каждый раз в них каяться." И получается, что покаяние превращается в рутину, не имеющую никакого отношения к очищению души. Но разве должно так быть?

[НатальКа]

Наверное, вот через рутину-то и надо продираться, как через чащу - грешков много, вроде бы незначительных, но они больно хлещут. Хочется все бросить и остановиться.
В стремлении к покаянию, искреннем стремлении, Господь не оставит нас, и даст нам "сердце сокрушенно и смиренно".

[Алла]

В стремлении к покаянию, искреннем стремлении, Господь не оставит нас, и даст нам "сердце сокрушенно и смиренно".

Уповаю на Господа.

[Ольга )]

Просто рассказ:

Исповедь

Отец Сергий встал сегодня на полтора часа раньше обычного. Сегодня он должен был служить литургию не как обычно, а в храме Архангела Михаила, который находится в исправительно-трудовой колонии строгого режима. А это путь не близкий.
    Три года назад руководство по просьбе осужденных обратилась в епархию с просьбой благословить строительство церкви на территории колонии своими силами. Строительство продолжалось около года.     Храм был небольшой. Всё, от икон до последней скамейки, было сделано руками осужденных и украшено искусной резьбой по дереву. Всё, кроме Распятия. Оно было вылеплено из традиционного тюремного материала – хлеба – и затем покрыто краской. Вместо колоколов возле входа в храм стояло било – перекладина с подвешенными кусками рельсов разной длины.
    Отцу Сергию нравилось служить здесь. Служба шла чинно и неторопливо. Как правило, присутствовали всегда одни и те же осуждённые, приходившие за несколько минут до начала службы. Те, кто готовился к исповеди, приходили немного раньше. Никто по храму не ходил, никто не разговаривал. Никто не приходил в середине службы, продираясь через молящихся, поставить свечку, и после этого с осознанием выполненного долга покидал храм, как это часто бывает в обыч*ной приходской церкви. Все молящиеся чинно стояли на своих местах и начинали передвигаться только тогда, когда подходило время таинства Причащения. Когда отец Сергий говорил проповедь, то он всегда видел обращённые на него глаза всех присутствующих. В глазах был живой интерес, понимание и затаённая где-то очень глубоко скорбь.
    Этого человека отец Сергий заприметил сразу. Он вошел в храм последним, помялся на входе, огляделся. Увидев икону преподобного Сергия Радонежского, удивлённо посмотрел на неё, потом подошёл и простоял возле неё всю службу.
    Мужчина был молод, на вид лет 35-40. Лицо интеллигентное, на носу очки в металлической оправе. Тюремная жизнь и тяжелая работа наложили свой отпечаток на его лицо и руки. В цепком взгляде угадывался интеллект. То, что он ранее ходил в храм не часто, было заметно по его не совсем уверенным действиям: крестился он вслед за всеми, немного опаздывая; движение руки, совершающее крестное знамение, было для него не совсем привычным; молитвы «Символ веры» и «Отче наш...» он не пел.
    Лицо мужчины показалось священнику знакомым, но вспоминать, где мог бы его видеть ранее, он не стал. После окончания службы, когда все верующие покинули храм, мужчина подошел к отцу Сергию:
– Я хотел бы поговорить с Вами. У Вас найдётся время для разговора?
– Да, конечно, – ответил священник.
– Я хотел бы рассказать Вам свою историю. Это может занять достаточно много времени.
– Ничего. На сегодняшний день у меня не запланировано более никаких дел. Я вполне могу уделить Вам столько времени, сколько потребуется. Давайте присядем вон на ту скамейку возле левого клироса. Как Ваше святое имя?
– Сергей.
– Очень хорошо, мы с Вами тёзки, – добродушно ответил отец Сергий.
    Однако Сергей этого тона не заметил, он был внутренне сосредоточен и готовился к разговору со священником.
    Сергей и отец Сергий сели на скамейку. Священник внимательно посмотрел на Сергея и тот начал свой рассказ:
– Когда я учился на третьем курсе университета, мои родители попали в автомобильную аварию. Они возвращались с дачи, и пьяный шофер на «КамАЗе» буквально переехал их жигулёнок. Шофёр был настолько пьян, что на следующий день, очнувшись в милиции, не помнил, что он натворил. Я остался один. Бабушек и дедушек у меня не было. Оба деда погибли на фронте, одна бабушка умерла в блокадном Ленинграде, а вторая – умерла незадолго до гибели родителей. Сестёр и братьев у меня нет.
    Я закончил университет. Учился хорошо, получил красный диплом. Это было время начала перестройки. Хорошо помню студенческую полуголодную жизнь на одну стипендию. Если бы не помощь факультета и профсоюза студентов я, наверное, не выжил бы.
Когда же университет был закончен, передо мной встала проблема выбора.
Можно было бы пойти работать по специальности. Приглашение в институт на должность стажера-исследователя с перспективой через два года стать мэнээсом у меня было. Научный руководитель – доктор наук, занимающийся перспективным направлением, так что лет через пять кандидатская была бы у меня в кармане. Однако, как Вы помните, прожить молодому учёному на те гроши, которые предлагались в качестве зарплаты в институте, можно было бы от силы недели полторы.
    Была и другая возможность – уйти в бизнес.
    В то время бизнес был стихийным и диким. Люди делали огромные деньги на перепродаже всего, что ни попадалось под руку, снимая определенный процент от суммы сделки. Некоторые, обладая связями родителей, или особо ушлые (как правило, это были бывшие комсомольские и молодые партийные и профсоюзные лидеры), делали огромные деньги, перепродавая на бумаге товар от одной липовой фирмы другой, и только после этого товар попадал потребителю. Некоторые стригли купоны с доверчивого населения, организуя конторы типа «МММ». Существовали и другие более серьёзные возможности заработать шальные деньги, но для этого было нужно, чтобы твои родители находились недалеко от «тёплого места», или можно было иметь какого-нибудь мощного покровителя. Я же был один. Года два я занимался посредничеством.
    С одной стороны, посредничество – достаточно простое дело. Имеешь информацию об определенном товаре, ищешь, кому этот товар нужен. Поскольку я был недавним студентом, то друзей, знакомых и знакомых у моих друзей и знакомых было много. Около девяноста процентов нашего выпуска ушли в коммерцию. Таким образом, существующий товар очень быстро находил своего потенциального покупателя.
    Хотя, это только так говорилось, что я имею товар, а найденный мной покупатель говорил, что он товар покупает. На самом деле и я, и он, мы были звеньями цепочки, которая соединяла реального покупателя и реального продавца. Вычислить примерную длину цепочки не составляло особого труда. Цена товара выставлялась в виде суммы: наличные деньги и безналичный расчет. Чем сумма наличных была больше, тем цепочка длиннее.
    С другой же стороны, посредническая деятельность могла быть ещё и опасной. Во-первых, часть посредников или их всех могли просто «кинуть», если каким-то образом кто-то узнавал, как можно сократить цепочку или вообще обойтись без неё, если продавец выходил напрямую на покупателя. Понятно, кому хочется платить налом процентов пятьдесят от стоимости товара каким-то посредникам, которые сделали лишь то, что состыковали заинтересованные стороны. Работа по поиску и стыковке почему-то производителем и покупателем оценивалась очень низко.
    В это время я потерял веру в дружбу. Меня «кидали» вроде бы самые закадычные и близкие друзья, с которыми мы бок о бок провели все студенческие годы. Причём обиднее всего, что «кидали» чаще всего именно те, кто, по моему мнению, имел всё. Их родители были большими «шишками» на больших предприятиях, имея и разворовывая с них огромные деньги. Их сынки, благодаря родительским связям, имели возможность заниматься крупными делами, ездили на дорогих иномарках, ели в дорогих ресторанах, отдыхали на европейских курортах. Я же должен был заниматься этим бизнесом только ради того, чтобы выжить, ради этого отказавшись от научной карьеры, к которой у меня лежала душа. Три раза после очередного «кидалова» я начинал с нуля.
    Я так ожесточился, что не верил никому и ничему. Начал «кидать» сам, оправдывая себя тем, что и меня кидали. А почему я не мог поступать также? Что меня и таких, как я, могло остановить? Люди? Нет. Кругом мы видели, как все воруют. Идеи? Не было никаких идей. Компартия облажалась. Демократы облили грязью всё, что можно и чего нельзя. Поэтому оставалось плюнуть на всё и вырвать для себя от богатства страны хоть что-то, пока другие не опередили тебя. Бог? А не верили мы в Него, да и не знали о Нём ничего. Атеизм насаждался с детского сада до вуза. Где-то глубоко совесть глодала меня, говоря, что «кидаю» таких же, как я сам, горемык, хозяевам жизни, кинувших меня раньше, я вряд ли смогу отомстить.
    Было страшно обидно. Почему какой-то балбес, который в университете сдавал в сессию практически все экзамены со второй или третьей попытки, легко имеет всё, а я, вообще говоря, не дурак, с красный диплом, вынужден добывать средства к существованию с кровью и потом? В то время эти хозяева жизни, глядя на нас, копошащихся где-то там, внизу, любили высокомерно повторять американскую поговорку «Раз вы такие умные, почему такие бедные?» От этого становилось ещё обидней. Хотелось рвать и метать, что я и подобные мне часто проделывали в переносном, а иногда и в прямом смысле.
    Многие мои знакомые поженились, будучи ещё студентами. Абсолютное большинство семей распалось через несколько лет такой жизни. Жёны бросали не слишком удачливых в финансовом плане мужей ради их богатых конкурентов. Мужья разводились с жёнами, поскольку, имея огромные шальные деньги, для релаксации от дикого бизнеса шли по кабакам и саунам, где девочки нетя*жёлого поведения вешались на них гроздьями. Зачем ему жена, которая уже утеряла былую молодость и свежесть, и которая от него чего-то ещё требует?
    Глядя на это, я решил жениться, когда твердо стану на ноги, и постараюсь не повторять чужих ошибок.
    Постепенно дела мои шли в гору. Медленно, но шли. У меня стала появляться своя ниша на рынке. Я торговал необработанным лесом, гнал его за рубеж, в Японию, Китай, Южную Корею. Моя фирма была маленькой, и поэтому основные «акулы» в этой нише на меня не особо обращали внимание, занимаясь разборками между собой. То, что лес из страны уходил за бесценок, меня мало волновало. Оправдывал себя тем, что другие наворовали гораздо больше меня и ничего, живут и в ус не дуют. У них были прикормлены свои люди везде, от воров в законе до Думы и Правительства.
    Как-то раз, парясь в сауне, я получил от своего начальника службы безопасности предупреждение, что меня «заказал» мой конкурент (такого же уровня коммерсант), и мне надо немедленно «свалить» сейчас из города, что я и сделал.
    Сев на свой джип, я вдавил педаль газа и через пару часов был далеко от города. Ехал почти всю ночь, часто меняя направление, стараясь не выезжать на главные трассы с просёлочных дорог и не появляться в населенных пунктах, поскольку я не знал, насколько у моего конкурента была прикормлена милиция.
    Очень хотелось спать. Под утро я заехал подальше в лес и уснул в машине. Сон никто не потревожил. Проснулся я около полудня и поехал дальше. Дорога шла в гору, я набрал хорошую скорость, когда же вылетел на вершину холма, то под холмом располагалась небольшая деревушка. Уже было поздно куда-либо сворачивать, и я поехал через деревню.
    Мой взгляд привлекла очень маленькая, аккуратненькая церквушка. Я подумал: «В Бога, в существование ангелов и бесов я не верю, однако, если меня «грохнут», лучше уж мне быть крещёным». Я остановился и зашёл в церковь. В храме было пусто. Во дворе я встретил священника и попросил меня окрестить. Священник, узнав, кто я и откуда, тяжело вздохнул, долго рассказывал мне о православной вере. Из его рассказа я почти ничего не запомнил. В данный момент моя голова была забита совсем другим. Потом он совершил обряд крещения. Во время обряда я ничего не почувствовал, да, в общем-то, и не собирался. Мои мысли часто уходили в сторону от совершавшегося таинства. Я оставил в качестве пожертвования немного денег на храм и уехал. Более я там никогда не появлялся…
    Отец Сергий вспомнил, почему лицо Сергея показалось ему знакомым. Когда он был настоятелем маленького сельского прихода, лет пять назад к ним в село заехала машина. Такую в этом селе отродясь никто не видел. Детей в селе было мало – они в этот день были все в школе в соседнем селе, а мужики и старики стеснялись подойти поближе рассмотреть это чудо техники. «Если бы в селе приземлилась ракета, – подумал священник, – удивление у местных жителей это вызвало бы меньше». Отец Сергий невесело усмехнулся про себя, повторив слова Сергея: «Оставил немного денег!» Этих денег хватило, чтобы на целый год вперёд решить все финансовые проблемы храма. Тогда, сейчас и до тех пор, пока этот храм будет существовать, в нём будут поминать раба Божьего Сергия как благотворителя.
    Отец Сергий горько вздохнул, а Сергей, не подозревая о мыслях священника, продолжал:
– Бензин был на исходе, и я заехал на бензоколонку. Заправился под завязку и решил поесть здесь же в закусочной. В ларёчке купил свежие газеты. В одной из них в криминальной хронике обнаружил заметку, что в пустой сауне был задержан известный киллер. «Молодец начальник службы безопасности, – подумал я, – навёл мною прикормленных ментов на след киллера».
    В этой же газете на последней странице я заметил большущее, на полстраницы рекламное объявление. Там говорилось, что в нашем городе есть некая Ванда – потомственный маг в десятом поколении, предсказательница и целительница. Если у кого-то есть какое-то заветное желание из предложенного списка, то можно вырезать из этого объявления типовой текст письма, приклеить на открытку, отметить одно из заветных желаний и выслать этой Ванде. Это желание в течение одной-двух недель совершенно бесплатно будет исполнено. Кроме того, в объявлении указывался адрес офиса и контактный телефон.
    Прочитав объявление, я усмехнулся: «Очередное «разводилово» и «кидалово»». Однако делать было нечего, и я, потягивая кофе, ради развлечения позвонил Ванде. Трубку взяла секретарша, сказала, что если я хочу попросить Ванду о чём-то, то заказ можно оставить у неё. Я спросил, сколько будет стоить заказ. В этот момент в трубке что-то щёлкнуло и глубокий, проникновенный женский голос обратился ко мне, сказав, что заплачу я ей при личной встрече столько, сколько посчитаю нужным, и только после того, как мой заказ будет исполнен. Суть заказа Ванда попросила объяснить секретарю. Немного озадаченный, не сообщая о себе никаких личных сведений, я сообщил, что меня «заказали», что киллера уже взяли, но заказчик на свободе, а раз так, он может нанять другого киллера. Мне хотелось бы, чтобы Ванда избавила меня от этой напасти. Секретарь, посовещавшись, ответила, что ввиду серьёзности заказа, Ванда исполнит его через сутки.
    Это обещание озадачило меня ещё больше. Не зная, как воспринимать разговор и обещания, я допил кофе и поехал дальше, куда глаза глядят. Во время однообразного пути мои мысли всё время возвращались к Ванде. А вдруг она действительно решит мои проблемы? Потом я усмехался своей доверчивости и думал о чём-то другом, поскольку к экстрасенсам, целителям, магам и чародеям относился всегда скептически, считая их шарлатанами, наживающимися на человеческой глупости. Меня забавляли всякие астрологические прогнозы. Ну, как могут какие-то неживые планеты определять жизнь и поступки живого человека? Даже если они и оказывают хоть какое-то физическое воздействие на людей, то оно несоизмеримо с физическим воздействием, например, от порыва ветра или дождя. Почему же планеты принимают во внимание, а ветер и дождь – нет? Или ещё, в мире огромное количество «овнов» и «скорпионов», а для них прогноз: «Этот день благоприятен для зачатия ребёнка». Ну, ни бред ли, если этому «овну» или «скорпиону» пару дней от роду?
    Заночевать я решил в небольшом городке, который находился в восьмидесяти километрах от нашего города, справедливо полагая, что мой конкурент, даже если и будет знать, где я, другого киллера взамен арестованного вряд ли быстро найдёт, чтобы укокошить меня здесь в центральной гостинице маленького городка.
    Утром про обещание Ванды я ни разу не вспомнил. Спустился в гостиничный ресторан позавтракать, по дороге в гостиничном киоске купил свежие газеты. Ресторан был пуст – цены были высокие. Я был единственным клиентом. Позавтракал и без всяких задних мыслей за чашкой кофе стал пролистывать прессу. Вдруг от удивления чуть не упал со стула. В разделе криминальной хроники я увидел краткое сообщение, что вчера вечером арестованный киллер сознался и назвал имя заказчика, следователи выехали по адресу и обнаружили известного бизнесмена нашего города повешенным, рядом была оставлена собственноручно составленная записка, что его мучает совесть, и больше он так жить не может.
    Из глубокой задумчивости меня вывел официант, который стал тормошить меня за плечо, когда я в третий раз не ответил на его просьбу расплатиться. Оставив официанту щедрые чаевые, я сразу же выехал домой. По приезду сразу же направился в офис Ванды. Наша встреча произошла при свете свечей в комнате, задрапированной чёрным и тёмно-красным бархатом. На столе лежали магический шар и карты Таро. Ванда оказалась достаточно симпатичной женщиной лет сорока, насколько об этом позволяла судить полупрозрачная вуаль на её лице. Наряд ее был на восточный манер, за которым угадывалась стройное женское тело, живот был обнажён.    У меня всё ещё оставалось недоверие, и я решил испытать возможности Ванды. В качестве испытания я попросил её о том, чтобы в ближайшую неделю доход моей фирмы вырос на пятьсот тысяч долларов дополнительно к ожидаемой мной в этом месяце цифре. Ванда усмехнулась и сказала, что это не проблема. Расставаясь, мы договорились, что просьбы типа той, о которой мы сейчас говорили, я буду передавать через секретаря по телефону. Чтобы было понятно, что просьба исходит от меня, было дано слово-пароль. Если же проблема сложная, то мы встретимся в офисе. Я обещал от всех доходов, которые будут получены с помощью Ванды, отдавать ей десять процентов. В тот день она осталась довольна щедрым вознаграждением за избавление меня от преследований конкурента…
Отец Сергий про себя горько усмехнулся: «Что значит «щедрое вознаграждение» и «немного денег», которые были пожертвованы сельскому храму?» Нет, он не жалел денег, ему было очень горько от того, с какой лёгкостью и без опаски современные молодые люди идут на контакт с бесовскими силами.
    Тем временем Сергей продолжал:
– Мы расстались, однако, возбуждение не проходило. Чтоб его снять, я направился в ту самую сауну и вызвал двух элитных девочек.
    «Господи, помилуй! Господи, прости!» Чем дольше длился рассказ Сергея, тем чаще отец Сергий повторял в слух или про себя эти слова.
– Моя просьба об увеличении дохода фирмы была выполнена, и даже перевыполнена. Во-первых, мне удалось прибрать к рукам почти половину бизнеса конкурента, покончившего жизнь самоубийством. Остатки, как волки, растащили остальные. Во-вторых, на меня вышли очень серьёзные клиенты и скупили весь лес, который залежался на складах в портах на Дальнем Востоке. Ещё бы чуть-чуть, и короед не оставил бы мне никаких шансов на его продажу. Я получил доход не на пятьсот, а на шестьсот пятьдесят тысяч долларов больше. Десять процентов от этой суммы, как и договаривались, я перевёл Ванде на счет.
    Дальше – больше. Раз в неделю я звонил и оставлял заказ для Ванды. Мои аппетиты росли, следовательно, росли и запрашиваемые суммы. Как ни странно, практически все мои запросы удовлетворялись. Если же что-то вдруг было не выполнено, Ванда сетовала на секретаршу, которая якобы вовремя не передала ей мою просьбу. Как правило, последующие доходы, обеспеченные Вандой, покрывали недоимки от ранее неисполненных заказов.
    Каждый раз во время встреч с Вандой я испытывал сильнейшее возбуждение, и сразу после встречи ехал расслабляться в сауну с девочками.