ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!!!

[р. Б. Вера]

Молчу, опять по хорошему завидно.

[ВераН]

Леночка, спаси Христос! Прослезилась!

[Елена 03]

Спаси, Господи, Лена, за трогательное повествование!

[Natalya K.]

Лена, спасибо за рассказ. Здорово... Молодцы, по настоящему Пасху справили. В Ноябрьске, в храме Архистратига Михаила обязательно посещают больных в больницах, на дому тех, кто не может ходить в храм, одиноких стариков, да и не только на Пасху, но и на Рождество и на другие большие праздники...

[Olga N.]

Леночка, спаси Христос за рассказ

[Hendel]

Лена, плакать хочется! Светлые вы люди!Дай Господи вам здоровья на долгие-долгие годы!А я в этот раз даже стол для своих не накрыла.Мама у меня так любит наши всеобщие "посиделки".Ждала наверняка, а я тупо пролежала весь день.

[Елена 03]

  Людушка, милая, храни Тя Господь!!!

[Hendel]

 

[Hendel]

 

[Елена 03]

Ну вот и Натальку обмуслякали! 

[Елена 03]

Люда, готовьсь: сколь человек у нас на форуме сейчас?! 

[Тася]

Леночка! Спасибо за рассказ! Такой светлый и так ты образно рассказываешь!

[Ирина)]

Наш батюшка тоже приезжал с пасхальными дарами, в детское отделение. Как раз я на смене была. Но так как у нас было на тот момент всего три больных ребенка, то досталось и всем нашим больным, и в хирургическое отделение отнесла. Там есть одна палата, где лежат мужчины, которых некуда выписывать, с ампутированными ногами. По пьяни отморозили...И их порадовали... Здорово!

[Елена 03]

Молодчинка какой!

[Котик]

Пасха Христова: чудо Воскресения, которому нет конца

Рассказы о самой яркой и запомнившейся Пасхе в жизни разных людей.

Епископ Якутский и Ленский Роман:

Возможно, мой ответ на вопрос о самой запоминающейся Пасхе в жизни покажется прозаическим и неоригинальным, но, по моему глубокому убеждению, такой бывает каждая Пасха. Ведь праздник праздников и торжество торжеств — это центр всего годичного церковного календарного круга: всё начинается с Пасхи и ею же венчается. Весь ритм богослужения стремится к этому самому главному дню — апогею, пику церковного года, и он же является точкой исчисления новых недель. Отсюда и этот особый настрой, когда живешь ожиданием Великого поста, который завершается Светлым Христовым воскресением.

Но есть и особенности, несмотря на то что верующими людьми Пасха мистически переживается одинаково, на богослужения праздника, как никогда, налагается национальный отпечаток. Поэтому, когда я, к примеру, служил в Грузии или, как сейчас, в Якутии, обращаясь к местному населению, всегда учу «Христос воскресе!» на родном языке тех, к кому обращаюсь. И надо видеть, какой радостью озаряются лица слушающих!

Кроме того, Пасха в Грузии запомнилась тем, что я больше никогда и нигде не видел, чтобы на Страстной неделе в Великий четверг и в Великую пятницу город пустел, причем абсолютно. В это время в Тбилиси все находятся либо в храмах, либо у себя во дворах. Что сравнимо разве что с первыми показами по телевизору знаменитых «17 мгновений весны» — тогда на улицах тоже не было ни души, все, не отрываясь, смотрели очередную серию про Штирлица.

Если говорить о Якутии… Раньше я и представить себе не мог, что Пасху можно встречать с сугробами! Как в прошлом году. Пасха была ранняя, и, когда мы вышли на крестный ход перед началом Светлой заутрени, вокруг лежал снег и мороз стоял минус 15 градусов. Хотя это совершенно не устрашило прихожан, достаточно долгое время стоявших на богослужении.

Что касается Пасхальной службы в Москве, где мне тоже довелось служить, то в разных храмах она переживается по-своему, но общее, что отличает верующих в этом городе, — более осмысленное, нежели в глубинке, понимание богослужебных текстов и традиций. На мой взгляд, московские верующие более глубоко погружены в само богословие праздника. Считается, что после революции из горожан веру вытравили быстрее, а вот в деревне она сохранилась гораздо дольше, так как пронизывала весь уклад человека. Но точно так же вера, религиозность быстрее вернулись в город.

Ну а вспоминая Ставрополь, где я учился… Там Пасха неразрывно шла в контексте духовной школы сначала как семинариста, потом как преподавателя.

А вообще по-настоящему Пасху можно пережить только при одном условии: если пройдешь весь путь во время Великого поста со Христом. Пострадаешь в войне против своих грехов, сораспнешься со Христом на кресте собственном — кресте борьбы со своими пороками.

К сожалению, в этом году Великий пост был для меня менее богослужебным, но зато более миссионерским. Первая седмица прошла в Зырянке, всего же за эти дни я побывал в шести улусах республики. Жаль, что не во всех 33-х, но для этого нужен собственный самолет: как известно, территория Республики Саха (Якутия) равна пяти Франциям. С другой стороны, есть очень мудрая пословица: «Живущий медленно успевает столько же». Что в полной мере относится и к «наземным» миссионерским поездкам, в том числе и в предпасхальный период Великого поста.

Иеромонах Софроний (Горохольский), настоятель храма Успения Божией Матери в городе Видном (Московская епархия):

В священнический сан меня рукоположили на Вербное воскресенье в 2001 году. Одно из первых исповеданий сразу же поставило меня в неловкую ситуацию: пришедший человек горько и безутешно поведал, что вместо радости жизни чувствует только бесконечную усталость, холод в сердце и равнодушие такое, что никаких сил просто нет. Сам несчастный не мог объяснить причину такого состояния: по общепринятым стандартам жизнь у него складывалась нормально. Я слегка опешил. Прямо с ходу молодому священнику надо было не отмахнуться, постараться помочь. Однако как именно, я не знал!

Господь не оставил нас, бедолаг, и вразумил о следующем: искренне молиться Богу о помощи, а через несколько дней опять побеседовать. И что же? Проходит буквально двое суток, и я случайно встречаюсь с одним незнакомцем.

«Батюшка, мне необходимо поделиться с вами, просто больше никто не поймет! — восклицал он. — Еще недавно я чувствовал такую пресыщенность, что потерял самого себя, жить дальше совершенно не хотелось (вот так, буквально слово в слово, повторил фразу первого исповедника). Ни работа, ни друзья, ни любимая девушка, ни даже вера в Бога не добавляли ощущения полноты жизни в продолжение долгих месяцев. И вот однажды, забывшись тяжелым сном, я увидел себя умершим и ощутил, как бестелесно переношусь сквозь стены в наш храм, словно бы паря в воздухе. Совершается Литургия. Вижу очередь исповедников. Вдруг слышу голоса и понимаю: это их мысли. Одна больная раком женщина вымаливает у Господа хотя бы денек жизни, древняя старушка хочет встретить еще одну Пасху, третья испрашивает здоровья умирающему ребенку, а четвертая — своим родителям. Каждый из стоявших неистово и самоотрешенно умолял Бога о каком-то даре для жизни! Узнав эти мысли, я отрезвился, прозрел, испытал невероятный стыд и раскаяние и понял, сколько могу потерять, как много еще не знаю! А когда проснулся, от былого уныния не осталось и следа!»

Нечего и говорить, что через три дня я подробно пересказал эту историю первому прихожанину. Та Пасха стала и для меня действенным откровением воскресения. Дух молодого священника воскрес осознанием своей человеческой немощи и жизненной необходимостью всегда держаться за Господа.

Первый прихожанин, воскрешенный благодатью, родился верующим в Промысл Божий. Второй вообще не знал обо всем этом, потому что воскрес раньше нас двоих, проснувшись и ощутив бесценность человеческой жизни. А всё это уже само по себе — пасхальное чудо!

Алексей Беглов, старший научный сотрудник Центра истории религии и Церкви Института всеобщей истории Российской академии наук:

Это было в начале 1990-х годов, когда в двух московских храмах Преподобного Сергия — в Крапивниках и в Высоко-Петровском монастыре — последовательно служил известный московский протоиерей Глеб Каледа.

Отец Глеб тогда только начал открыто служить после долгих лет тайного священства, оба храма только-только передали Церкви, но от бедности убранства службы там ощущались как-то особенно вдохновенно.

В памяти осталась трогательная, в бело-голубых тонах плащаница, написанная на холсте одной из прихожанок. Когда ее поставили на низком, покрытом белой тканью основании в маленьком и немного сумрачном четверике Крапивенского храма, казалось, что вы находитесь в кувуклии, в том самом живоносном Гробе, белом, тихом, сумрачном до момента воскресения.

Следующие Пасхи были уже в Петровском монастыре. Там в 1920-е годы служила плеяда замечательных духовников, выходцев из Свято-Смоленской Зосимовой пустыни, многие из которых впоследствии стали мучениками. Петровские Пасхи были связаны с грандиозными крестными ходами. Не только довольно вместительный храм, но и площадь внутри монастырской ограды заполнялись народом.

Когда свещеносцы и духовенство выходили на высокую, на несколько метров возвышающуюся над уровнем земли паперть, перед ними открывалось море зажженных свечей. В первый год крестный ход выходил через монастырские ворота на Петровку, сворачивал в Крапивенский переулок и входил в монастырь через задние врата.

Тогда задний двор был засажен огромными американскими тополями, это была небольшая роща, и молящиеся со свечами и пением «Воскресение Твое, Христе Спасе...» как бы проходили через замерший Гефсиманский сад, еще помнящий кровавый пот молитвы Спасителя (ср.: Лк. 22, 44).

Это чувство соединялось у нас с памятью о петровских новомучениках и исповедниках, об их незримом кровавом поте, пролитом в этих стенах. В 1994 году отец Глеб скончался, и следующие петровские Пасхи были окрашены уже другим колоритом.

Священник Евгений Кочетков, настоятель Троицкого храма города Озёры, благочинный церквей Озерского района (Московская епархия):

Получилось так, что моя самая удивительная Пасха была первой. Не первой после крещения, не первой в осознанном состоянии верующего человека, а вообще первой в жизни, когда мне было всего несколько часов от роду. Случилось это в подмосковной Коломне на Страстной седмице. Я родился с нераскрывшимися легкими, и врачи сообщили маме приговор: ребенок нежизнеспособен. В ту бессонную ночь моя не знавшая ни одной молитвы мама горячо, не переставая, своими словами молилась Богородице.

На следующий день наступил праздник Пасхи, светлое Христово воскресенье. К моей маме подошел главный врач коломенского родильного отделения, отвел ее в сторонку и спросил: «Вы только не смейтесь, но я очень хочу узнать, какому богу вы молились?» «Я молилась Пресвятой Богородице», — ответила та. Тогда врач сообщил ей, что новорожденный чудом выжил и теперь практически здоров.

Несколько лет наша семья жила, забыв об этом случае. Потом неподалеку от нашего дома открылся Ново-Голутвин женский монастырь, мы с мамой начали ходить в храм. Теперь совершенно очевидно: Пресвятая Богородица Своим заступничеством определила дальнейшую судьбу и направила меня на служение Богу.

Протоиерей Андрей Юревич, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке, г. Москва:

На вопрос «Какое празднование Пасхи больше всего вам запомнилось?» я отвечаю однозначно: первое на моем приходе, где я прослужил от самого его рождения почти двадцать лет, в небольшом городке Лесосибирске, что раскинулся на берегу Енисея на «малом севере» Красноярского края.

Это был первый год жизни православного прихода, единственного в городе. В том городе, который за триста с лишним лет существования так и не сподобился построить храм. Когда возник приход, меня назначили его настоятелем. Служить было негде, власти ничем не помогли, и мы решили оборудовать маленький храм в сарае, а точнее, в бывшем свинарнике. Этот сарай стоял на участке старого деревянного дома, где мы с семьей тогда жили.

Как Господь родился в свое время в вифлеемском хлеву, так и наш приход родился в хлеву. Когда вспоминаешь, в каких условиях мы тогда служили, ощущение такое, что было трудно, но здорово. Это стоит описать подробнее.

Наш храм был маленьким шлакозасыпным сарайчиком из двух комнатушек; в одной мы устроили храм, а в соседней — келью для священника, то есть для меня. У старых хозяев келья раньше была кормокухней для свиней. Это было длинное (пять метров) и узкое (полтора метра) помещение; посередине — огромная печь для варки корма, а в торце — маленькое окошко, возле которого я поставил письменный стол. Рядом с печкой встал аналой для исповеди и моих духовных «подвигов», а у дальней стены соорудили двухъярусные деревянные нары.

Когда я зимой топил печку, то под потолком (высотой всего два метра) была жара, а на полу вода в ведре замерзала. А помещение собственно храма при той же длине было шире — метра два с половиной, площадью 12 м2. Представьте себе, я стою в алтаре за малюсеньким престолом, правой рукой достаю до кадила, висящего на одной стене, а левой могу взять что-нибудь с жертвенника у другой стены. И всё это не сходя с места.

И вот наступила пасхальная ночь. Мы очень волновались, как же всё устроится. В храме в 10 м2 к полунощнице набилось человек 50, еще столько же стоит за дверью в снегу на нашем огороде. Ни окон, ни вентиляции, в храме градусов 50 жары (в конце службы увидел, что спинка на фелони у меня расклеилась).

Но никто не замечал неудобств — такое было общее ликование. Начался крестный ход. Колоколов еще никаких не было, но когда мы вышли на улицу, то весь народ пел: «Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на небесах!» Сарайчик был пристроен к другим избам, и нам пришлось обходить крестным ходом целый квартал, чему мы очень порадовались.

А дальше вся служба прошла на одном дыхании! Помню только, что причащались все, как единая семья. Всем было радостно, и, хотя детей на причастие передавали на руках над головами, никто не ворчал, была только радость.

После службы вышли из храма освящать куличи. Чтобы не поели собаки, куличи и пасхи ставили в нашу стеклянную теплицу на огороде. В куличах свечи горели, и всю ночь стекла теплицы переливались огнями этих свечей красиво и как-то таинственно! В одну дверь теплицы люди за своими куличами входили, а в другую — выходили, разворачиваться внутри никак не получалось. После службы все зашли к нам в дом и в этой пасхальной радости трапезничали до самого утра.

Потом были построены другие храмы, в которых было просторно и удобно, и в этих храмах были другие удивительные Пасхи, но та Пасха в хлеву незабываема!

Игумения Алексия (Петрова) Владычнего женского монастыря г. Серпухова:

День празднования Пасхи в этом году совпал с датой начала возрождения монашеской жизни в нашем Владычнем монастыре. Невольно мыслями возвращаюсь в то трудное, но благодатное время.

Помню, как на Пасху 1995 года приехала в Новодевичий монастырь поздравить игумению Серафиму (Черную). Матушка тепло приняла меня, напоила кофе, и я стала собираться в обратный путь. Неожиданно сообщили, что через час приедет хор из храма Святителя Николая в Клениках, и матушка Серафима предложила мне остаться. Про себя я подумала, что не хочу тратить время на прослушивание не интересующего меня хора. Несмотря на такие мысли, я почему-то осталась сидеть на месте, как будто меня удерживала какая-то сила.

Наконец пришел хор, матушка игумения представила меня певчим и назвала монастырь, который мне предстояло возглавить. Вдруг между хористами раздался возглас удивления: «Ах! Среди наших прихожан есть родственница последней настоятельницы Владычнего монастыря игумении Валентины!»

Эта встреча, состоявшаяся еще до открытия обители (в 1995 году Пасха праздновалась 23 апреля), соединила разорванную богоборческой революцией духовную преемственность поколений, протянула незримую нить между прошлым и настоящим монастыря.

В дальнейшем я не раз встречалась с внучатой племянницей игумении Валентины (Ленточниковой) Ниной Георгиевной Невежиной. Она передала обители много архивных фотографий, а перед смертью завещала монастырю келейную икону игумении Валентины.

Для меня Пасха 1995 года была скупа на вещественные подарки, но богата духовными переживаниями. А 5 мая 1995 года решением Священного Синода был открыт Введенский Владычний женский монастырь.

Протоиерей Игорь Пчелинцев, ключарь подворья праведной Тавифы в Тель-Авив — Яфф:

Каждая Пасха Христова особенная, но я хотел бы рассказать о двух, которые запали мне в душу. Одна — это самая первая моя Пасха, которую встречал в священном сане в 1991 году. И другая та, которую мы встречали в служении на Святой земле в 2011 году. В них, по-моему, есть много общего — то, что каждая из них по-своему первая, новые переживания, эмоции и встречи.

В 1991 году так случилось, что Пасха Господня совпала с Благовещением Богородицы. Это была удивительная служба, больше такой нам, наверное, не придется послужить при жизни. Я очень благодарен Богу за такую возможность. Хотя были богослужебные огрехи: я сам, еще молодой священник, и певчие, привыкшие к «одной и той же Пасхе», не до конца разобрались с уставом, были накладки, ошибки, но они не перетянули великой радости и небесной прозрачности Кириопасхи.

В 2011 году, накануне Страстной седмицы, мы с сыном приехали на Святую землю и я приступил к своим служебным обязанностям. Со слезами прослужили в Страстную неделю, и вот — Пасха. Новые люди, новый храм, новая страна, очень много волнительного и даже тревожного.

Большим откровением для меня было то, что половина православного Израиля приезжает в наш храм (в честь апостола Петра и праведной Тавифы) освящать куличи, в основном бывшие наши соотечественники, как показалось в большинстве — украинцы, а также молдаване, грузины, русские, дипломаты посольств РФ и ближнего зарубежья. И конечно, местные евреи, среди которых тоже немало православных христиан.

Для меня это было настоящее испытание. Мы освящали с вечера Великой субботы куличи до обеда воскресенья с перерывом на Пасхальную службу.

Народ тек рекой, «великие тыщи», как выразился бы простой человек. И для меня самым радостным и светлым была возможность открыто приветствовать этих людей пасхальным приветствием. Многие из них нечасто бывают в храме, православных русскоязычных храмов всего-то несколько на весь Израиль. И людям было очень хорошо, что с ними делятся пасхальной радостью — такая счастливая атмосфера царила в эти сутки на лужайке перед нашим храмом, где происходило освящение.

И сама ночная служба с крестным ходом прошла просто на едином дыхании, и Великая вечерня в день Пасхи, незабываемо и по-иерусалимски твердо в решительности и бесповоротности самого факта воскресения Мессии — Господа нашего Иисуса Христа.

А вечером мы с сыном были в первых святоземельских гостях у наших друзей. На балконе высокого дома жарился шашлык, а мы кричали что есть силы «Христос воскресе!» На соседнем балконе религиозные иудеи, видимо, недоумевали такому шуму и веселости: что это там русские так расшумелись?! Но ничего не говорили, кивали и улыбались.

И, перенесясь в наши дни, два года спустя, хочется поделиться таким наблюдением и переживанием. В городе один знакомый иудей около магазина отвел меня в сторонку (это было где-то после иудейской пасхи) и сказал: «Я знаю, что у вас скоро православная Пасха. Он воистину воскрес!» Вот такие пасхальные встречи преподносит Святая земля.

http://www.blagovest-info.ru/index.php?ss=2&s=7&id=52648