Цитатник

[Алла]

Любить – это жизнь души. Но не каждая душа может любить. Потому что любить – это всегда предельно больно.
Монах Симеон Афонский

[Капитошка]

Это точно!

[Елена 03]

Я страдаю нелюбовью. Именно страдаю, потому что не могу себя заставить, и это происходит в разрыв с сознанием. (не ко всем, конечно, но... от этого не легче). Увы...

[Людмила S.]

Любить сложно.... гораздо проще быть безразличным.

[Алла]

Нет. Любить легко. Полюбить сложно.

[Людмила S.]

Нет. Любить легко. Полюбить сложно.

Да, так вернее, Аллочка!

[Ост-Остерн]

"Когда накормишь убогого, считай, что себя накормил. Такого свойства это дело: данное нами к нам же вернется."
Иоанн Златоуст

[Алла]

Христианин никогда не сможет достигнуть ни любви к Богу, ни истинной любви к человеку, если не переживет весьма многих и тяжких скорбей. Благодать приходит только в душу, которая исстрадалась.
Архимандрит Софроний (Сахаров)

[Алла]

Многие зёрна вместе собранные, смолотые и замешанные образуют один хлеб, так во Христе мы будем одно тело, в котором связано и соединено наше множество.
священномученик Киприан Карфагенский

[Елена 03]

Архимандрит Рафаил (Карелин). О протестантизме, католичестве и «латинском пленении»

Говорить о том, кто ближе к спасению — католики, протестанты или другие еретики — мне кажется бессмысленным. Во время потопа одни люди погибали на равнинах, другие бежали в горы, взбирались на самые вершины, но и там их настигали волны — и все вместе нашли общую могилу в бездне океана. Утонуть вблизи или поодаль от берега — одинаково.

[Natalya K.]

ЦИТАТА ДНЯ

Если мы желаем иметь твердую веру, то должны вести жизнь чистую, которая и располагает Духа пребывать в нас и поддерживать силу веры. Невозможно, подлинно невозможно, чтобы проводящий нечистую жизнь не колебался в вере.

Свт. Иоанн Златоуст

МЫСЛИ СВТ. ФЕОФАНА ЗАТВОРНИКА


(Гал.4:28–5; Мк.6:54–7:
Господь укоряет фарисеев не за внешние, заведенные у них порядки и правила поведения, а за пристрастие к ним, за то, что они остановились на одном внешнем почитании Бога, не заботясь о том, что на сердце. Без внешнего нельзя. Самое высокое внутреннее требует внешнего как выражения и как облачения своего. На деле оно и не бывает никогда одно, а всегда в союзе с внешним; только в ложных теориях отделяют их.
Но опять же очевидно, что одно внешнее – ничто; цена его от присутствия в нем внутреннего, так что коль скоро этого нет, то хоть и не будь. Между тем, мы падки на внешность и видимость, в которых воображается внутреннее и в которых оно принимает определенную форму до того, что, исполнив внешнее, мы остаемся покойны, не думая о том, бывает ли тут внутреннее или нет. А так как внутреннее труднее, чем внешнее, то очень натурально застрять на последнем, не простираясь к первому.
Как же быть? Надо править собою, и иметь в виду внутреннее, всегда к нему напрягаться сквозь внешнее, и при внешнем считать дело делом только тогда, когда в нем внутреннее сочетается со внешним. Другого способа нет. Внимание к себе, трезвение и бодрствование – это единственные рычаги для поднятия дебелого и падкого на дольное естества нашего. Замечательно, у кого есть внутреннее, тот никогда внешнего не оставляет, хотя цены особенной ему не придает.

[ВераН]

"Зло творить просто. А вот добро - это кровный труд, боль, истощение организма. Это всегда осознанная жертва, перелом самого себя. Это все равно, что наркоману сниматься с иглы. У добра привкус крови, как ни странно, больше, чем у зла. У зла же привкус тлена и податливости, пассивности и патологии. В зле тобой всегда кто-то или что-то владеет, ты всегда чему-то подчиняешься. Слабый человек порочно мечтает: «Я хочу енто-ть, а если енто-ть у меня нет, то я весь исстрадался». И лишь герой может пересилить себя и сказать: «Раз нету, то мне наплевать на енто-ть». Отец Иоанн Охлобыстин

Нашла эту цитату у себя в старом блокноте без подписи, решила найти, откуда взяла, вот: http://argumenti.ru/news/2006/06/29/31669

[Елена 03]

Хоть и неоднозначное отношение у меня к отцу Иоанну, но некоторые его мысли, просто, удивительные.
СпасиБо, Верочка!
Перенесу эту цитату в "Доброе слово"

[Natalya K.]

ЦИТАТА ДНЯ

Плотолюбцам и чревоугодникам входить в исследование предметов духовных так же неприлично, как блуднице разглагольствовать о целомудрии.

прп. Исаак Сирин

МЫСЛИ СВТ. ФЕОФАНА ЗАТВОРНИКА


(Гал.5:11–21; Мк.7:5–16)
«Ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его; но что исходит из него, то оскверняет человека» (Мк.7:15). Это место и подобныя ему, напр.: «брашно... нас не поставляет пред Богом» (1Кор.8: – выставляют обыкновенно нелюбители поста, полагая, что этим они достаточно оправдывают свое непощение, по уставу и порядку Церкви. Насколько удовлетворительно это извинение, всякому верному Церкви ведомо. При пощении постановлено воздерживаться от некоторых яств не потому, что они скверны, а потому, что этим воздержанием удобнее достигается утончение плоти, необходимое для внутреннего преспеяния. Такой смысл закона поста столь существен, что считающие какую-либо пищу скверною причитаются к еретикам.
Неблаговолителям к посту не на этом надо бы настаивать, а на том, что пост не обязателен, хоть он точно средство к одолению греховных позывов и стремлений плоти. Но это такой пункт, на котором им устоять никак нельзя. Если преспеяние внутреннее обязательно, то обязательно и средство к тому, считающееся необходимым, и именно пост.
Совесть и говорит это всякому. Для успокоения ее твердят: я другим способом возмещу опущение поста; или: мне пост вреден; или я попощусь, когда захочу, а не в установленные посты. Но первое извинение неуместно, потому что еще никто не ухитрился помимо поста сладить со своею плотью и как следует устанавливать свое внутреннее. Последнее также неуместно, потому что Церковь – одно тело и особиться в ней от других противно ее устроению; удалить себя от общих чинов Церкви можно только выходом из нее, а пока кто член ее, тот не может так говорить и того требовать. Второе извинение имеет тень права. И точно, в ограничениях поста снимается обязательство его с тех, на которых постное действует разрушительно, потому что пост установлен не тело убивать, а страсти умерщвлять. Но если перечислить таковых добросовестно, то окажется такая их малость, что и в счет их нечего ставить.
Останется один резон – нехотение. Против этого спорить нечего. И в рай не возьмут против воли; вот только когда осудят в ад – хочешь не хочешь, а ступай; схватят и бросят туда.

Для меня и про меня

[Алла]

Все открылось впервые — дивное, невиданное, завораживающее и прекрасное. Я был маленьким чужеземцем, которого, чуть он явился на свет, встретили и обступили бессчетные радости. Всеведением я равнялся Богу.

Мир вокруг был преисполнен покоя, не тронутый ни суетой, ни тлением. Я не подозревал о недугах, о смерти, о насилии и, знать о них не зная, словно ангел радовался делам Господа в их великолепии и славе. На всем лежала безмятежность воистину эдемская, небо и земля слагали гимны в честь моего Создателя, и вряд ли даже Адаму довелось слышать звуки чудеснее этих. Каждый миг казался мне вечностью, праздником без начала и конца.

Хлебá лучились отборным жемчугом, неувядаемой пшеницей, которую не жнут и не сеют: я думал, они так и стоят себе от века до века. Пыль и камни на улице сияли драгоценным золотом, ворота виделись пределами самого мира, а зеленые деревья, впервые блеснувшие за оградой, ослепили и околдовали меня: при виде их сладости, несказанной их красоты у меня едва сердце из груди не выпрыгнуло, я чуть голову не потерял от восторга, до того дивно и чудесно было все кругом. А люди! Какими достойными и почтенными представали старцы — бессмертные херувимы! А младенцы — лучезарные, сияющие ангелочки! А девушки — ненаглядные серафимы, полные силы и прелести! Парни и девчата, гонявшие и игравшие на улице, казались живыми перлами. Мне и в голову не приходило, что они рождаются и умирают. Всё и всегда покоилось на своем месте. Вечность вставала с каждой зарею, и в любой мелочи открывалась бескрайняя глубина, приумножая надежду и пробуждая желание. Город будто воздвигли прямо посреди Эдема, или он так и стоял всегда в этих райских кущах. Улицы были моими, храм — моим, моими были и люди, и наряды их, и золото, и серебро, равно так же как моими — их сверкавшие глаза, гладкая кожа и румяные лица. Небеса были моими, моими — солнце, месяц и звезды, и весь мир был моим, а я — его единственным зрителем и властелином.

Томас Траэрн “Сотницы”
Автор, нашедший для своего детства такие слова, умер в 1674 году в возрасте тридцати семи лет.